Читать книгу "Домой - Владимир Козлов"

* * *

Захожу в метро. В вестибюле – не протолкнуться. Плотная толпа волочет меня к турникетам. Сзади базарят два чувака.

– Это что еще за ебатень? Откуда столько народу?

– Гастарбайтеры, бля, кто ж еще? Из‑за них ни пройти, ни проехать… На хуй они здесь нужны?

– Как это, на хуй нужны? А улицы кто будет подметать?

– Без них справимся. Своих алкашей, бомжей выгоним – пусть работают, а то хули они – только бухают…

– Да, правильно. А гастарбайтеров всех, на хуй, за город – и стрелять.

– Нет, лучше не стрелять, а взрывать. Если стрелять, то закапывать надо, а так – мелкие куски останутся, их собаки пожрут.

– Собак тоже надо взрывать. Заебали уже – по городу бегают стаями. Как будто не Москва, столица, а какой‑нибудь Урюписнк…

Wesolych swiat!

Место: Польша

Дата: 23/12/1993

Время: 11:04

Музыка: нет

На рекламном щите, между надписями» Palenie tytoniu powoduje raka i chworoby serca» и «Come to Marlboro country» улыбался ковбой. На голых деревьях светились красные и желтые лампочки. Посредине площади торчала искусственная елка, украшенная серебристыми шарами. Наша машина стояла на стоянке рядом с рынком. Мы ждали, пока распакуются торговцы из автобуса.

– Пиздец. – Чика цокнул губами. – Скоро Новый год, а снега – ни хера.

– Ну а что ты хочешь? – сказал я. – Нормальная европейская зима. Мы ж в Европе все‑таки…

– Заебала меня твоя Европа.

– Она такая же моя, как и твоя. Не пойму только, что тебе здесь не нравится.

– Пшеки эти ебаные… Нас, русских, бля, ненавидят.

– А за что им нас любить?

– Как – за что? Мы освободили их от немцев. Они нам ноги, бля, должны целовать, а не выебываться…

– Нет, ты скажи, тебе лично поляки что‑нибудь сделали?

– Сделали, причем много раз. Вчера, например, ехал на «моторе», и злотых с собой не было вообще. Отдал водиле двадцать марок – и он сдачи ни хуя не дал, сказал – получается ровно. Потом я посчитал по курсу – там всего пять марок было. Вот. Так что, пшеков ты не защищай…

– Когда домой попремся? – спросил Батон. – Меня тоже эта Польша заебала. Скоро год уже, как здесь сидим…

– После Нового года, – сказал Питон. – Сейчас до хуя торговать приезжают. Елочные игрушки, фонарики разные, подарки… А потом, в январе, ездить будут мало – вот тогда и дернем домой.

– А деньги, как договорились, распиливаем поровну? – спросил Чика.

– Ясный пень. Вроде, давно уже добазарились…

– А чего ты все тогда на свой счет в банке положил?

– Я тебе триста раз объяснял – чтобы никто не съебал раньше времени… Вместе приехали – вместе поедем назад. Это раз. И так, типа, удобнее, когда все в одном месте…

– По сколько там уже натикало на рыло? – спросил Батон.

– Я что тебе – бухгалтер? Последний раз, когда считал, штуки три или четыре выходило каждому…

– А что ты будешь со своими делать? – Чика глянул на Батона.

– Тачку буду брать, когда приеду.

– А здесь что не хочешь? Здесь дешевле…

– Не, я хочу «Жигуль» – чтобы новяк или почти новяк. На «форде» или «бэшке» сейчас каждый пидар ездит, а вот «Жигуль» – новяк…

– Питон, а что тебе тот полицай втирал, ну помнишь? – спросил Саня.

– Так, ничего такого. Я ему все объяснил конкретно – что поляков мы не трогаем, а со своими разберемся сами, его это не должно ебать…

– А он?

– А что – он? Что‑то там поныл, потом заткнулся. Чика, сходи посмотри, разложились они там или нет. – Питон кивнул головой в сторону рынка. – Заебало уже здесь торчать. Обойти – и поехать пожрать сосисок…

– А хули я? Я уже ходил. Пусть Суша слазит…

– Ладно, схожу, так и быть. – Я открыл дверь машины. – Только купишь мне за это сосиску.

* * *

Большую часть рынка занимали польские торговцы. Они вытаскивали из багажников машин и клали на раскладушки свой товар – батарейки, калькуляторы, фонарики и прочую херню. Русским «челнокам» отдали незаасфальтированный кусок земли в углу. Они раскладывали товар на кусках картона и пленки, сами топтались в грязи. На меня никто не обратил внимания – должно быть, приняли за поляка.

Я прошел до самого забора и обратно, вынул из кармана сигареты. Взял одну, щелкнул зажигалкой, затянулся. Где‑то рядом взвизгнула сирена. Дед в коричневом пальто тащил по лужам сумку на колесиках. Я затянулся еще раз, глянул на серое низкое небо. К стеклу киоска с газетами были прилеплены разноцветные буквы: «Wesolych swiat». На стоянке заскрипели тормоза. Что‑то заорали в мегафон по – польски – я не разобрал слова. Кто‑то выстрелил, потом еще раз. Застрекотал автомат. Торговцы задергались, повернули головы к стоянке. Я швырнул сигарету под ноги, бросился к выходу с рынка.

На стоянке, блокируя наш «форд», стояли три машины «policja». Лобовое стекло «форда» было выбито. Голова Питона лежала на приборной панели. Полицейские с пистолетами и автоматами прятались за своими машинами. Питон высунулся из‑за двери, выстрелил. Затрещал автомат. Питон вывалился на асфальт. Саня, пригибаясь, вылез из машины, побежал. У него, как и у меня, пистолета не было. Ближайший полицейский выстрелил три раза. Саня рухнул на капот зеленого «фиата». Я медленно пошел вдоль ограды рынка. Позади раздались еще выстрелы, потом все стихло. Навстречу по улице перся мужик с елкой, завернутой в пленку, и розовой круглой коробкой с тортом.

* * *

Я отдал пограничнику паспорт. Он открыл его, глянул на фотографию, дыхнул на меня перегаром. Сердце бешено колотилось и жутко хотелось срать. Если у полиции есть моя фамилия – это все, пиздец. Хотя где бы они ее взяли? Номера в гостинице записаны на Саню и Питона. И все же… Пограничник сделал знак рукой: «пошли со мной». Я поднялся. Ноги дрожали. Мы прошли по проходу между сиденьями, спрыгнули со ступенек. Кусок дороги был отгорожен металлической сеткой. Слева стояли будки пограничников. На обочине, у сетки, валялись две раздавленные банки от пива. Сзади нас стоял еще один «Икарус». На картонке от руки было написано «Ереван». Часть сидений были вынуты и привязаны к крыше. Пограничник махнул рукой, чтобы я шел с ним в будку. Мы зашли. За столом сидели еще двое. На столе стояла открытая бутылка польской водки. У стены топтался с бумажками в руке водила нашего «Икаруса». Пограничник за столом взял мой паспорт. Он посмотрел на фотографию, потом на меня. Я стоял под лампой дневного света. Он еще раз глянул на фото и отдал мне паспорт. В дверь заглянул водила – сменщик.

– Ну что, скоро мы поедем? А то там один уже обоссался…