Читать книгу "Скорбь Гвиннеда - Кэтрин Куртц"

— Ориэль, — поправил Ран. Он бросил крест на стол, и тот с легким стуком упал прямо перед Алроем, который впился в него взором, точно завороженный. — Но почему бы нам не попробовать моего чтеца? — продолжил регент. — Он, правда, не Целитель, но чтобы читать мысли, это ведь и ни к чему. Он мне очень пригодился в монастыре святого Неота. Но пусть теперь подтвердит свою преданность и выступит перед всеми нами. Что скажете, милорды?

— Он покосился на приятелей.

Возражений не последовало, и Ран подал знак стражнику в дверях:

— Приведи Деклана Кармоди. И не смей говорить ему, в чем дело.

Джаван едва сдержал стон досады, когда стражник удалился, ибо Кармоди, подобно Ориэлю, был из тех Дерини, кого принудили сотрудничать с врагом, угрожая расправой их семьям. У Ориэля в заложниках оставалась жена и новорожденная дочь, у Кармоди — жена и двое детей. В отличие от Целителя, однако, Ран по-прежнему держал своего пленника в цепях: видимо, не слишком доверял ему.

На первый взгляд, впрочем, Кармоди едва ли мог представлять для кого-то угрозу: у него был вид совершенно сломленного человека, несмотря даже на возраст — не больше тридцати, самый расцвет… Но он казался больным и усталым — и Джаван понимал его, потому что сам чувствовал себя не лучше. Когда Дерини, закованного в легкие кандалы, ввели в зал, пленник лишь мельком покосился на Манфреда и двоих рыцарей рядом с ним: как видно, те не вызывали у него особого страха.

Главную опасность являл собой Ран — Ран, который держал в своей власти его жену и двоих детей, который уже не раз без всяких колебаний и угрызений совести лишал жизни других заложников, даже младенцев. В первые дни плена Кармоди немало пришлось повидать таких показательных казней, и он знал, что Ран не расточает угроз впустую.

Он покорно склонился перед регентом, пряча ненависть под маской тупой покорности. Ран встал рядом с Алроем и, безрадостно усмехаясь, небрежно оперся локтем о спинку кресла.

— Этот рыцарь говорит, что видел двух мертвецов, — заявил Ран, небрежно указывая на Рондела. — Не переусердствуй с ним, поскольку, сдается мне, лорд Манфред ценит его услуги, но мы желаем знать, кто были эти люди.

Кармоди обреченно вздохнул и поджал губы.

Джаван отметил про себя, как ловко повернул разговор Ран — чтобы Дерини не имел возможности просто повторить то, что им хотелось бы от него услышать. А поскольку Рондел говорил правду, никакая опасность ему не грозила.

Тем не менее, рыцарю все происходящее явно не пришлось по душе, и когда Ран поманил его пальцем, он подошел с весьма недовольным видом и не смог скрыть нервной дрожи от прикосновения Кармоди, который положил ему на лоб ладонь.

Рыцарь даже зажмурился, чтобы не смотреть на Дерини.

— Думай об этих людях, — прошептал ему Кармоди. — Представь их себе как можно отчетливее.

Похоже, Рондел повиновался, ибо почти сразу же Дерини отдернул руку и отшатнулся, словно в испуге. Глаза его широко раскрылись.

— Что ты видел, Кармоди? — потянулся к нему Хьюберт, сгорая от нетерпения. — Я вижу, ты знаешь, кто это такие. Говори!

Кармоди содрогнулся, но тут же овладел собой и, звеня кандалами, опустил руки.

— Элистер Келлен и Джебедия Алькарский, ваша милость, — промолвил он безучастно.

После чего Кармоди позволили удалиться, за ним ушел и Рондел, которого ожидал горячий сытный обед, ибо он с отцом и сыном Мак-Иннисами скакал почти без остановок три дня, чтобы скорее принести регентам радостную весть. Сам Манфред, однако, грязный и усталый с дороги, занял почетное место рядом с братом и Раном, ощущая себя героем дня. То и дело в последующие часы поднимались кубки за его здоровье — вся честь принадлежала ему одному, поскольку Рондел был его слугой, — и настроение в пиршественной зале было праздничным и торжествующим.

Джавана же известия Манфреда повергли в глубокое уныние, а наблюдая, как пьяный Айвер Мак-Иннис пристает без разбору ко всем придворным девицам, он с трудом подавлял тошноту. Он попытался не обращать на Айвера внимания, но тот вел себя настолько вызывающе, что не замечать его было попросту невозможно. От острых глаз Джавана не ускользнуло, что больше всего сын Манфреда увивается вокруг двух поразительно бесцветных девушек, едва ли старше его самого. Ни той, ни другой его ухаживания не доставляли особого удовольствия, и менее всего — даме средних лет, что сидела с ними рядом… да это же матушка Анселя Мак-Рори! — сообразил вдруг принц.

Тогда получается, эти девочки — знаменитые наследницы Мак-Линов; при дворе только о них и говорили, с тех пор как пришло известие о гибели их кузена Адриана Мак-Лина с сыном с Трурилле. Отец Адриана, Иен, шестой граф Кирнийский, был еще жив; но после смерти сына и внука его наследницами стали эти две девушки, дочери его погибшего сына.

Не удивительно, что Айвер Мак-Иннис так увлечен — хотя Джаван гадал, как тому удастся сделать выбор из двух сестер. Девочки должны были владеть своими землями совместно, и лишь после смерти одной из них вторая унаследует титул графини Кирнийской. Что если Айвер ошибется и выберет не ту?

Впрочем, Джаван был уверен, что Айвер не станет спешить женихаться — хотя Анселя, несомненно, следует предупредить, что племянник Хьюберта обхаживает его родственниц. Возможно, тот еще не знает, что девушки сейчас при дворе…

Когда под торжественные звуки труб и фанфар слуги внесли в зал следующее блюдо, принц решил, что эти сведения также постарается передать, вместе с трагической вестью о смерти Келлена и Джебедии.

Вот только сможет ли он выдержать на этом пиршестве, пока не придет время встречаться с Тависом?..

* * *

Тавис, конечно, узнал о трагедии несколько дней тому назад. Он присутствовал на мессе, которую Джорем и епископы Ниеллан и Дермот отслужили в маленькой михайлинской часовне за упокой души Элистера, Джебедии и Райса, и видел, как их тела погребли в крипте.

В этой часовне он хотел ненадолго задержаться, чтобы поразмыслить в одиночестве, как делал обычно, перед тем как отправиться к Порталу на встречу с Джаваном, но затем вспомнил, что именно сегодня Кверон намеревался провести какой-то загадочный гавриилитский обряд. Однако, проходя мимо часовни, с удивлением обнаружил приоткрытую дверь. Не удержавшись, он рискнул заглянуть вовнутрь.

— А, Тавис, я надеялся, что ты зайдешь, прежде чем я начну, — поприветствовал его Кверон, дружески помахав юноше рукой. У него за спиной, перед алтарем, был установлен небольшой столик. — Заходи, пожалуйста, и закрой дверь. Я хотел кое о чем попросить тебя.

Тависа это удивило, поскольку они с бывшим гавриилитом никогда прежде не общались наедине, однако он послушно вошел в часовню, притворив за собой дверь.

Он также с недоумением отметил, что на Квероне вновь гавриилитское одеяние с белоснежной накидкой из тончайшей шерсти, сколотой на левом плече зелеными значком с изображением ладони со звездой — символ священника-Целителя.