Читать книгу "Адепт. Сокровища тамплиеров - Кэтрин Куртц"

— О Господь, Ты возвращаешь человека в тлен и говоришь: «Возвратитесь, сыны человеческие!» — нараспев читал раввин. — Ибо пред очами Твоими тысяча лет, как день вчерашний, когда он прошел, Ты как наводнением уносишь их; они как сон — как трава, которая утром цветет и зеленеет, а вечером подсекается и засыхает…

Следя за ходом службы по небольшому молитвеннику, Адам полностью погрузился в ритм этого почти магического обряда. Маленькая часовня не имела религиозных символов определенной конфессии. Все внимание собравшихся сосредоточилось на простом деревянном гробу, закрытым сверху таллитом — шерстяной накидкой, которую традиционные иудеи использовали в богослужениях. Эту Лоренс привез из Иерусалима, в надежде надеть ее по случаю выздоровления отца. Теперь она отправится с ним в последний путь. Собственный таллит Натана плотно спеленал тело покойного. Край накидки был обрезан в знак того, что владелец больше никогда не будет ее носить. Одинокая свеча горела позади гроба, цветов не было — иудеи считают их неуместными в минуты скорби. Все мужчины были в ермолках, включая Адама — тот надел ермолку из уважения к обычаю.

— Властелин Многомилостивый, обитающий высоко, — продолжал раввин, — дай обрести покой, уготованный на крыльях Шехины, на ступенях святых и чистых, душе Натана, сына Вениамина, отошедшего в вечность, за него молим Тебя. Да обретет он покой в Саду Эдемском. Посему да укроет его Властелин Милосердия под сенью крыл Своих навеки и да приобщит к сонму вечно живущих душу его. Да почиет он на ложе своем в мире. И скажем: Оймен![7]

Когда смолкли слова последней молитвы, гроб с телом Натана вынесли на кладбище.

— Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится. Прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю, — торжественно и трогательно зазвучали слова девяносто первого псалма. — Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы. Перьями Своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь безопасен…

Обряд погребения был таким же суровым, как ветер, дувший с холмов Йорка.

— Свят Господь, совершенны дела Его и праведны пути Его… Господь дал, Господь взял. Да будет имя Господа благословенно. Да покоится в мире.

Гроб опустили в могилу. Сначала сыновья, а затем каждый, кто хотел отдать последнюю дань уважения покойному, бросили по три пригоршни праха на крышку гроба. Совок, которым его набирали, не передавали из рук в руки, а клали на землю в знак того, что горечь утраты никогда не пройдет. Тишина нарушалась только скрежетом совка по случайным камням и звуком падающих комьев, вначале звонким, а потом, когда могила стала наполняться, едва слышным. Воткнув лопатку в могильный холм, Синклер отступил в толпу.

Когда могила была насыпана, раввин произнес короткую молитву, и собравшиеся стали читать псалом. Потом вперед вышли Питер и Лоренс, впервые вознося кэддиш — древнюю заупокойную молитву, которой Натан когда-то научил и Адама.

— Yisgadal v'yiskadash sh'may rabbah, — читали они вдвоем, — b'olmo d'hu asid l'is-chadosho… Да возвысится и освятится великое Имя Его! — в мире, который будет обновлен, где Он воскресит мертвых и поднимет их на вечную жизнь… И будет Он, Святой и Благословенный, обитать там в царстве Своем и в великолепии Своем при жизни вашей и в ваши дни и при жизни всего дома Израиля. И скажем: Оймен! Да будет Имя Его великое благословенно во все века. Да будет благословенно, возвышенно, превознесено, возвеличено и прославленно Имя Святого, благословен Он, превыше всех благословений и песнопений, восхвалений и утешительных слов, произносимых в мире. И скажем: Оймен! Да пребудет с небес великий мир и жизнь нам и всему Израилю. И скажем: Оймен! Osen shalom bimeromav, Hu уа 'aseh shalom, alenu v'al Kol yisroel; v'imru amen.

— Оймен, — в один голос ответили присутствовавшие в подтверждение прозвучавших слов.

Затем последовали еще одна молитва и заключительный псалом. Церемония завершилась древней формулой утешения, адресованной членам семьи: «Ha 'makom yenachem et'chem b 'toch she 'ar avelei Tziyon vi 'Yerushalayim. Да утешит вас Всемогущий Бог и всех скорбящих Сиона и Иерусалима».

Адам пропустил поток людей, направляющихся в сторону своих автомобилей. Несколько человек задержались у могилы. Склонив головы, они клали на холм мелкие камешки. Синклер вспомнил, что таков израильский обычай, в котором живые просят прощения у покойного за причиненные обиды. Наклонив голову, он дал обещание, что выполнит свою миссию, хотя в настоящее время она казалась почти неосуществимой.

Постояв немного, Синклер повернулся и пошел прочь, направляясь к своей машине. На полпути его перехватил Питер Финнс, оставивший мать на попечение младшего брата, и отвел в сторону.

— Еще раз спасибо, что вы были с нами, Адам, — тихо сказал он. Затем, поколебавшись, добавил: — Не ожидал, что вы так хорошо знакомы с иудейской традицией. Ваш иврит превосходит даже мой.

— Этим я обязан твоему отцу, — ответил Адам с грустной улыбкой. — Однажды, когда я еще был студентом Кембриджа, утонул мой близкий друг. Тогда я попросил Натана научить меня кэддишу. Думаю, это одна из тех универсальных молитв, которые идут из самого сердца человека. Твой отец всегда утверждал, что желание общаться с Богом одинаково у всех духовно развитых людей вне зависимости от их формальной принадлежности к той или иной конфессии.

— Да, это похоже на отца, — согласился Питер. — Ему повезло, что у него был такой друг, как вы. Уверен, что вы — единственный, кто способен вернуть его Печать. Мне бы очень хотелось помочь вам.

— Помолись о нашем успехе, — улыбнулся Адам и добавил: — Я не шучу. На самом деле ты окажешь мне большую услугу, если позволишь забрать бумаги твоего отца. Похоже, придется поговорить с Анри Жераром. Правда, я пока не представляю, против кого мы ведем игру… Кстати, если откроются новые обстоятельства, или ты узнаешь что-либо, имеющее отношение к делу, обязательно дай мне знать.

— Можете не сомневаться, — ответил Питер. — А бумаги забирайте, вам они нужнее.

— Очень надеюсь на это, — сказал Адам, думая о том, что придется проделать огромную работу, прежде чем Натан упокоится в мире.

Когда гости после скромной трапезы, состоявшей из рогаликов и кофе, разъехались, Синклер извинился и ушел наверх, чтобы упаковать вещи. Забрав из кабинета бумаги профессора, Адам позвонил Маклеоду.

— Привет, Ноэль, что нового о Жераре? — спросил Синклер без лишних предисловий.

— Да практически ничего, — неохотно ответил инспектор. — Адрес и телефон совпадают, но его нет в городе. Короче говоря, наш «историк» укатил на Кипр в четырехнедельную экспедицию.

— Удачно.

— Я тоже так подумал, — кисло согласился Маклеод, — только Тревиль говорит, что наш мальчик забронировал обратный билет в Никосию[8]и получил его в прошлый понедельник. Оплата прошла через кредитную карточку. В тот же день он снял солидную сумму со своего счета.