Читать книгу "Шеломянь - Олег Аксеничев"

Наличие четырех свидетелей говорило об истинности происходившего – такова логика христианской церкви. Но историй про русалок десятки, если не сотни – так отчего же и им не быть правдивыми, хоть в какой-то мере?

Берегиня приблизилась к Садко. Русалочий хоровод замедлил свое движение и наконец остановился так, что девушки образовали вокруг новгородца своеобразный забор. Садко заметался внутри круга из обнаженных девичьих тел, попытался проскользнуть между ними, но со стороны казалось, что невидимая натянутая сеть отбросила его обратно в центр хоровода.

– Ты кому кровавую жертву приносить вздумал? – Голос берегини был тих и печален. – Весенней земле вода нужна, а не кровь.

– Пропади, нечисть, – хрипло сказал Садко. – На мне крест, не боюсь тебя!

Садко сотворил крестное знамение, русалки со смехом повторили его жест. Русалочий смех был мелодичным и нежным, и в душе Игоря опять проснулось плотское томление. Смех слышался и с той стороны, где стоял Кончак.

Вернее, уже не стоял. Приставшая к нему русалка успела затянуть его в танец, по-прежнему безмолвный, но для половецкого хана наполненный музыкой и чувственностью. Губы Кончака и русалки беззвучно шевелились, то ли в песне, то ли в разговоре – неведомо. Миронег смотрел на танец неодобрительно, но спокойно, из чего Игорь сделал вывод, что опасности в этом нет.

– Николе храм поставил, – рыдал Садко. – Калиту развяжу, еще на храм хватит. Спустится ангел Господень и мечом огненным истребит всю нечисть…

Садко сорвал с шеи шнурок с крестом-энколпионом, внутри которого хранились чудотворные мощи, совал крест в лицо русалкам. Обнаженные девушки пальчиками гладили крест, стараясь промахнуться и задеть ладонью или телом самого новгородца.

Тогда с новгородским гостем произошла разительная перемена. Так и не защитивший крест был отброшен в сторону, и Садко, раскинув в стороны руки, насколько позволяла русалочья стена, завопил:

– Ярило! Ярило! Я верно служил тебе! Помоги, Ярило! Помоги!

У прибрежного ивняка зашевелилась земля, и из-под рвущихся корней выбралась разлагающаяся тварь, с которой на глазах ссыпалась гниющая плоть и могильные черви.

Миронег попятился, инстинктивно закрывая собой князя Игоря. Но берегиня осталась невозмутима.

– Весна умерла, купец, – грустно сказала она. – Ты выбрал не того покровителя.

Облака над Днепром давно сбежали от полуденной жары, и с ясного неба на исчадие мира мертвых упала молния. Вспышка ослепила людей, и когда огненные круги исчезли из глаз, ожившей твари уже не было.

– Что это было? – спросил пораженный Игорь Миронега.

– Весна, – ответил Миронег. – Умершая весна. Бог Ярило ушел в подземный мир мертвых, и только призыв Садко поднял его обратно.

И еще одна молния свалилась с небес. Князь и лекарь увидели, как тело купца вспыхнуло и осело серым пеплом на травяной прах. Русалки продолжали смеяться, и серебристый перезвон девичьих голосов стал погребальной песнью над новгородцем.

Хан Кончак не видел всего этого, продолжая безмолвный танец с днепровской русалкой. Девушка прижималась к хану все плотнее, словно желая слиться с ним в единое целое. Кончак успел скинуть с себя кольчугу, и русалка запустила руки под войлочную поддевку хана, оглаживая покрытую шрамами грудь воина.

– Давно не видела хранильников, – сказала берегиня, снова подходя к Миронегу. – Но о тебе наслышана.

– Откуда?

– Ты последний, так что это несложно… Ты знаешь, что должно произойти?

– Возможно.

– А твой спутник?

– Мой князь… Нет.

– Успокой его. Ты же знаешь, бояться нечего.

– Воин не боится, – решил вступить в разговор князь Игорь.

– Правильно, – рассмеялась берегиня воркующе. – Зачем бояться женщину?

Игорь почувствовал прикосновение. Русалки снова затеяли свой хоровод, только теперь вокруг князя. Игорь не успевал заметить, кто и когда расстегивал крючки доспехов, кто и как стянул шелковую исподнюю рубаху, кто и каким образом вытряхнул его из расшитых ноговиц и сапог. Вскоре князь стоял нагим в центре хоровода, а еще через мгновение был втянут в кружение, забыв о княжестве, боях, сыновьях…

– Бог есть любовь, – сказала берегиня Миронегу. – Любовь дает счастье и лишает разума и памяти. Яриле в загробном мире не нужно счастье, а нужно забвение. Ты же понял, хранильник, разбуженный бог требует жертву, и мы должны уважить бога.

– Это не любовь, а морок, – говорил Миронег, опасливо глядя на то, что проделывали русалки с потерявшими чувство реальности Кончаком и Игорем.

– Разве любовь бывает без морока? Что заставляет мужчину идти за женщиной, недостойной его? Что толкает женщину в изложницу подлеца? Морок? Или все же любовь?

– Безумие, – ответил лекарь, старательно уворачиваясь от объятий берегини.

– Почему ты выбрал именно это слово? – насторожилась она.

– Потому что я действительно знаю, что должно произойти. Твои русалки сейчас творят жертву Яриле, даря наслаждение моим спутникам. Но потом вы захотите жертвы себе… Ответь, берегиня, что тебе слаще всего?

– Любовь, – искренне ответила берегиня.

– Правильно. Только у нежити не может быть своих чувств. Я видел раз человека, проведшего ночь с русалкой. Почему он стал безумен, берегиня? Может, русалка забрала себе его чувства?

– Может. Но разве не прекрасно – утратить разум от любви?

– Готов поспорить, берегиня, но в другой раз.

Миронег достал из висящей на поясе калиты затейливо плетеный оберег. На ладони хранильника он выглядел просто комком перепутанных нитей.

– Узнаешь? – поинтересовался Миронег у берегини.

Берегиня враз утратила свое красноречие, с ужасом глядя на невзрачный оберег.

– Узнаешь, – убедился Миронег и взялся за свободно висящий конец нити. – Забирай русалок и уходи, берегиня. Эта жертва только для Ярилы, не для тебя. Иначе…

В тот же миг сплетенные на траве тела распались, и русалки плавно и не оглядываясь пошли к берегу реки. Берегиня отступала, поминутно оглядываясь на оберег в руках хранильника.

Миронег осмотрел еще не пришедших в себя Игоря и Кончака и, видимо, был удовлетворен увиденным.

– Берегиня! – окликнул он.

Водяная богиня вздрогнула и остановилась. Миронег подошел к ней, продолжая держать в руке оберег.

– Это последний, мне он перешел по наследству, – сказал Миронег. – Я не умею делать подобное, да и не хочу, слишком большая сила в нем заключена. Человеку это не нужно. Возьми.

Берегиня глядела на протянутый ей оберег.

– Почему ты не развязал его? – спросила она. – И почему отдаешь, а не прячешь? Теперь ты беззащитен перед нами.