Читать книгу "День академика Похеля - Леонид Каганов"

— "Королевское"! — объявил Цуцыков.

— Хм. «Королевское»?

— Мне тоже очень нравится! — оживился Цуцыков.

— "Королевское" — вот это уже разговор. Неплохо, неплохо. Очень даже неплохо. Хм… А что? Масло «Королевское»! Нет, не пойдет.

— Почему? — огорчился Цуцыков.

— Платформа «Короли» в тридцати километрах. Подумают, что оттуда масло. А масло наше, щетиновское.

— Может, так и назовем: «Щетиновское»?

— Неаппетитно.

— "Наше масло"?

— Глупо.

— Масло «Новое»?

— Неоригинально. Масло новое, а название старое. Что там у тебя еще?

— "Царь-масло".

— Это как это?

— Ну, есть царь-колокол, царь-пушка, а у нас будет царь-масло!

— "Царь-масло"? А ты о бабах думал? Как будут наши бабы в магазине спрашивать? Дайте пачку «царямасла»? Ты о бабах вообще когда-нибудь думаешь?

— Масло «Зверь». Вариант: «Зверь-масло».

— Невразумительно. Еще?

— Ну, в общем, пока все. Ничего не подходит?

— Продолжай думать. У тебя уже получается. Чтобы к вечеру…

— Вот! "Царское"! — перебил Цуцыков. — Раз «Королевское» не подходит. Дайте мне, пожалуйста, пачку "Царского масла"! А?

— Брось, — поморщился Вадим Петрович. — Оборудования на четыре миллиона евро! У царя столько не было. Не надо царей-королей! Не надо совка! Не надо показухи, «Березка», «Медведь», "Русское поле". Не на экспорт делаем! Пока. Для себя, для своих. Наше, новое, оху…тельное масло! Нужно яркое, неожиданное название! Ферштейн? Включи фантазию! Хватай самые безумные идеи, не стесняйся! И больше думай о бабах!

Вадим Петрович отложил мобильник и шумно вздохнул. В кабинет аккуратно вошла Эллочка. Она несла поднос, на котором высилась груда книг и газета. Вот молодец девка, подумал Вадим Петрович, умница, даром что Мисс Самара. Масло «Элла»? Маслоэлла. Дайте пачку маслаэ-э-э… Блевать. Вадим Петрович осмотрел стопку. Сверху слоями были накиданы одинаковые пестрые томики в тонких обложках. Вадим Петрович развернул пирамиду корешками к себе. Алексей Алексеев: "Приключения Пещеристого", "Дело Пещеристого", "Пещеристый наносит удар", "Вход для Пещеристого", "Выход для Пещеристого", "Пещеристый возвращается", "Гильотина для Пещеристого", "Опознание тела Пещеристого".

Вадим Петрович яростно смахнул томики на пол и вытянул наугад книгу в солидном черном переплете. Приоткрыл и засунул палец между страниц. Затем распахнул и поглядел куда попал. "ПОЛИПЪ — древнiе называли такъ каракатицу или спрута". Вадим Петрович глянул на обложку. Так и есть, словарь Даля, третий том. Потянулся за газетой. Районная многотиражка. "Новости города — у приезжего задержаны наркотики". "Сетка-рабица оптом и в розницу". "Чудеса "Зеленой аптеки", или как мы помирились с простатой".

— Йо-о-ханный… — крякнул Вадим Петрович, отшвырнул "Щетиновскую звезду" и вновь распахнул томик Даля. — "ПОИЗРЕБЯЧИЛСЯ — старикъ, ужь и не помнитъ ничего".

Остро заныла печень. Вадим Петрович смахнул на пол все, что было на столе. Глухо брякнул поднос. Рассыпчато прозвенел бокал. Да черт бы вас всех, подумал Вадим Петрович и стукнул кулаком.

— Элла! Маленькую!

В кабинет заглянула испуганная Эллочка.

— Вадим Петрович, но вам же…

— Делай что я сказал!

— Вадим Петрович… — В голосе Эллочки были слезы.

— Неси! — рявкнул Вадим Петрович.

Через минуту перед ним стояла стопка водки и бутерброд с сыром. Вадим Петрович опрокинул стопку и удовлетворенно зажмурился. Заверещал мобильник.

— У аппарата.

— Это Цуцыков! — выпалила трубка. — У нас все готово. Отличное название!

— Ну?

— Масло «Афродита»!

— Кто такая?

— Древняя богиня. До Христа жила.

— Не надо древнюю, масло новое, свежее.

— Ну, она симпатяга такая, голая, фигуристая… — Цуцыков был обескуражен.

— А масло при чем?

— Согласен. Есть еще варианты! «Аннушка». «Маруся». «Женечка». "Сашенька".

— Вот педик, — поморщился Вадим Петрович. — Ну сколько раз повторять? Четыре миллиона евро! Небывалое, оху…тельное масло! Еще есть варианты?

— Ну… Масло «Носорог».

— Не понял?

— "Носорог". Почему-то вдруг. Ну, это уже так… Напоследок уже, устали, наверно.

— А я при чем?!

— Сами ж говорили: не стесняйся, хватай безумные идеи…

— Безумные! А не дебильные! Разница есть?!

— Извините. Больше не повторится.

— Это все?

— Нет, еще есть. «Маслоежка».

— Масло «Маслоежка»?

— Вариант: масло "Гладкая жизнь".

Вадим Петрович вздохнул и покрутил пустую стопку.

— Вы там совсем уже устали, или ты трахнутый на всю голову?

— Ну, есть конфеты "Сладкая жизнь", ну а тут мы подумали, что масло… Ну, в общем, пока все. Вариантов нет. Ничего не подходит?

— Приезжай в офис, — сказал Вадим Петрович. — Будет мозговой штурм.

Вадим Петрович отложил трубку и покатал стопку по столу.

— Элла! Вызови всех в офис. Скворцова. С женой! И этого, чернявого… И… — Стопка выскользнула из-под руки, упала на пол и кратко щелкнула. — Да черт с ними со всеми!!! Никого не зови!!! Бутылку водки и пожрать!! Курицу!! Свинину!!! Сало!! С перцем!! В кабак! Гори оно все…

* * *

— Вася-йо, ты меня уважаешь-на? — спрашивал Вадим Петрович, наклоняясь через дощатый столик к самому лицу Цуцыкова, чтобы перекричать оркестр.

— Ув-важаю, Вам-Прович. — отвечал грустнеющий Цуцыков.

— Тридцать лет назад все пацаны Щетиновки знали, кто такой Вадик Сметана! Понял-на? Уважали!

— Угу… — кивал Цуцыков, — А может, и назвать «Фольксбуттер»?

— Да погоди, Вася-йо, — морщился Вадим Петрович и тряс его за плечо. — Все знали Вадика Сметану! И в Королях знали! Боялись! И в Самаре слышали-на!

— Угу… — кивал Цуцыков. — А может переоборудовать цеха на сметану?

— Мать! — стучал кулаком Вадим Петрович. — Вася, пойми! А потом — перестройка! В Москве знали меня! По всей стране знали, суки, кто такой Сметана!!! Сметане все можно! Я любые проблемы решал! Вот только название придумать не могу. Знал бы, что такое будет, — ни на хрен бы не покупал оборудование за четыре миллиона на этой дранной распродаже!

— Угу… — кивал Цуцыков.

— А вот голубых в Щетиновке сроду не было, — вдруг вспомнил Вадим Петрович с огорчением, — Ты чего в петухи пошел, Вася?