Читать книгу "Младший брат - Кори Доктороу"

— Маркус! — Топорная Стрижка пощелкала пальцами у меня перед лицом. — Маркус, очнись! — У нее на губах играла довольная улыбочка, и я разозлился на себя за то, что выдал ей свой испуг. — Учти, Маркус, дело может обернуться для тебя гораздо хуже. Ты сейчас находишься не в самом дерьмовом месте. Если мы сочтем целесообразным, то упечем тебя в такую дыру, что мало не покажется.

Топорная Стрижка нагнулась и достала из-под стола чемоданчик. Опустив его на стол, она извлекла из чемодана и разложила перед собой мой мобильник, арфидный клонер, вайфайндер и карты памяти.

— Итак, от тебя требуется следующее. Сегодня разблокируй свой телефон. Если сделаешь это, выпустим тебя во двор для прогулок и предоставим возможность помыться в душе. Завтра опять встретимся здесь, и ты расшифруешь для нас информацию на картах памяти. Сделаешь — получишь полноценный обед в столовой. Послезавтра нам понадобятся пароли к твоей электронной почте, за это разрешим тебе пользоваться библиотекой.

Меня так и подмывало сказать «нет», прямо язык чесался, но вместо этого я промямлил:

— Но почему?

— Мы хотим быть уверены, что ты тот, кем стараешься казаться. Речь идет о безопасности, в том числе и твоей, Маркус. Предположим, ты ни в чем не виноват. Это возможно, хотя лично мне непонятно, для чего невинному человеку вести себя так, будто ему есть что скрывать. Но предположим, что так, и ты мог бы стоять на том мосту, когда он взорвался. Или твои родители, друзья. Ты хочешь, чтобы те, кто напал на тебя, на твой дом, были схвачены и понесли наказание?

Прикольно, но эти ее «предоставим возможность», «разрешим» напугали меня больше всего и лишили воли к сопротивлению. У меня возникло ощущение, будто я в натуре отчасти виноват в чем-то, из-за чего и попал сюда, и теперь должен как-то загладить свою вину.

Но стоило даме с топорной стрижкой начать свистеть о «безопасности», я сразу очухался.

— Уважаемая, — сказал я ей, — вы говорите о нападении на меня и мой дом, но, насколько я понимаю, вы единственные, кто напал на меня в последнее время. Я думал, что живу в стране с действующей конституцией. Я думал, что живу в стране, где у меня есть права. А по-вашему получается, чтобы защитить мою свободу, надо растоптать основной закон Соединенных Штатов!

У нее на лице мелькнула тень раздражения и исчезла.

— Слишком мелодраматично, Маркус. На тебя никто не нападал. Твоя родина подверглась самой серьезной террористической акции, когда-либо осуществленной на этой земле. И ты был задержан правительством США в рамках расследования совершенного преступления. У тебя есть возможность принять участие в войне против врагов нации. Хочешь, чтобы соблюдалась конституция? Тогда помоги нам остановить злодеев, которые взрывают твой город! А теперь я даю тебе ровно тридцать секунд, чтобы разблокировать свой телефон, после чего ты отправишься обратно в камеру. Нам еще предстоит допросить очень много людей сегодня.

Она стала смотреть на свои часы, а я тряхнул кистями рук, загремел цепью, которая не давала мне дотянуться до мобильника и разблокировать его. Да, я сделаю это. Дама с топорной стрижкой указала мне путь к свободе, к нормальной жизни, к родителям, и в мою душу вселилась надежда. А теперь она угрожает отправить меня обратно, закрыть дорогу к освобождению, и я сейчас был готов на все ради того, чтобы вернуть себе эту надежду.

Я продолжал греметь цепью, желая получить мой мобильник и разблокировать его, а Топорная Стрижка все так же невозмутимо смотрела на меня, держа перед собой часы.

— Пароль… — произнес я, догадавшись наконец, чего она от меня добивалась. Она хотела, чтобы я не просто разблокировал телефон, но сказал вслух пароль в присутствии ее помощников, чтобы можно было занести его в протокол допроса. Она хотела, чтобы я покорился ее воле, признал ее превосходство, выдал ей все сокровенное, что у меня есть, отказался от неприкосновенности своей личности. — Пароль… — повторил я и назвал ей пароль. Господи помилуй, я покорился ее воле.

Губы Топорной Стрижки опять скривились в холодной улыбочке, видимо, означающей у нее выражение триумфа, и охранники повели меня прочь. У дверей я оглянулся; она склонилась над телефоном и старательно нажимала кнопки, вводя пароль.

Как бы мне хотелось сказать, что я предвидел подобную ситуацию и создал фальшивый пароль, которым в моем мобильнике открывался совершенно безобидный и ненужный раздел. Но, к сожалению, мне не хватило на это ума и/или шизы.

Вам, наверное, уже не терпится узнать, что за сокровенные тайны я храню у себя на телефоне, флешках и в письмах? Какие вообще секреты могут быть у обычного пацана?

Если по правде, то тайн у меня множество, и в то же время ни одной. Из записей в моем мобильнике и картах памяти можно почерпнуть довольно обширную информацию о моих друзьях, и моем отношении к ним, о всяких приколах и примочках, которые мы творим. Там хранятся электронные копии наших споров и раздоров, компромиссов и примирений.

Дело в том, что я ничего не стираю из памяти моих машин. А зачем? Информация кушать не просит, а понадобится она когда опять, нет ли — кто знает? Иногда даже самая дурацкая информация становится необходимой. Знаете, бывает, сидишь в метро, и вдруг на ум приходит какая-нибудь давнишняя ссора с другом и все гадости, которые ты ему наговорил. Обычно в действительности все не так страшно, как кажется после. И это здорово, если есть возможность вернуться в прошлое к тому неприятному случаю и с облегчением понять, что зря ты почитал себя последней сволочью. У нас с Даррелом таких ссор было столько, что и не счесть!

И дело даже не в этом. Просто я знаю, что мой телефон — это мой, личный телефон. И флешки тоже мои и ничьи больше. На то и существует криптография — шифрование сообщений. В основе криптографии лежит старая добрая математика, а значит, и тебе, и мне доступны те же принципы шифровального дела, какими пользуются, скажем, банки или Агентство национальной безопасности США. То есть для всех существует одна криптография, а потому она общедоступна и открыта для применения каждым человеком. Иначе от нее не было бы толку.

Есть что-то окрыляющее в том, что какой-то уголок твоей жизни принадлежит только тебе, и никому, кроме тебя, негоже заглядывать в него, поскольку это примерно такое же интимное деяние, как раздеться догола или сесть на толчок. Все мы время от времени обнажаемся и вынуждены ходить в туалет по-большому, и нет в этом ничего постыдного, аморального или стремного. Но вообрази, если я объявлю тебе, что отныне всякий раз, когда твой организм захочет избавиться от порции дерьма, ты должен испражняться в помещении с прозрачными стенами, возведенном посреди Таймс-сквер, и при этом будешь гол как сокол!

Даже если у тебя идеально сложенное тело — а кто из нас может похвастаться этим? — надо быть извращенцем, чтобы обрадоваться подобному завороту мозгов. Большинство начнет громко протестовать. Многие будут терпеть, пока не лопнут.

Потому что речь идет не только и не столько о чем-то постыдном, но прежде всего об интимном, личном. О том, что это твоя жизнь, и она принадлежит исключительно тебе.