Читать книгу "Наблюдатели - Питер Леранжис"

Все проще простого. В колледже мне надо будет выбрать психологию как профилирующий предмет.

И вот во сне, уткнувшись в газету, я даже не поднимаю головы, когда поезд подъезжает к станции «Гранит-стрит».

Даже когда он начинает тормозить, я не обращаю внимания.

И только когда показываются огни, я выглядываю в окно.

А там папа. Стоит и ждет меня за дверью. Стоит и улыбается. И вид у него совершенно здоровый.

Дверь открывается. Никто не двигается и не замечает этого, как и тогда.

— Идем, — машет мне рукой папа. — Не сомневайся.

Я пытаюсь встать, но не могу. Руки и ноги у меня оцепенели.

Я открываю рот, чтобы сказать что-то, но ничего, кроме мычания, не вырывается.

И папа начинает таять.

— Я приду за тобой, — говорит он.

— П… п… — Ни звука. Рот у меня словно на замке.

— Алан… АЛАН! — Это мамин голос. Она тоже в вагоне!

Я поворачиваюсь к ней. Я хочу, чтоб она не дала папе исчезнуть. Я готов просить ее, но…

— А-ЛА-А-А-А-АН!

Я открываю глаза. Это мамин голос. Он звал папу. Из ее спальни.

Я вскакиваю с кровати. Я еще не проснулся. Меня всего колотит. Я на цыпочках подхожу к двери в мамину спальню. Она чуть приоткрыта.

— Стой… там! — тянет мама сонным голосом. — Не исчезай, Алан!

17

Если мы будем действовать силой, ничего не выйдет.

Видение сведет его с ума.

Или сделает его свободным.

— Дэвид, ты хоть представляешь, который час? — послышался в трубке сонный голос Хитер.

— Извини, но мне надо было обязательно позвонить, — прошептал я. — Я хочу сделать еще одну попытку.

— Что? Дэвид, может, ты это… типа того… во сне говоришь? Потому что если ты ради этого прервал мой красивый сон…

— Станция-призрак, Хитер! Я больше не сомневаюсь. У нас с мамой был один и тот же сон. Папа звал нас. Она еще спит, а я не могу. Мне надо идти на станцию. Жди меня в вестибюле, ладно?

— Ты не знаешь, что творится на улицах Франклин-сити по ночам?

— Через пятнадцать минут, слышишь?

— Ах, чтоб тебе!

Я был внизу ровно в двенадцать. Хитер уже ждала меня. Улицы были пугающе спокойны. У нас изо рта вырывались облачка пара, а эхо шагов отдавалось далеко впереди.

Вот уже в который раз мы спускались по ступенькам в метро. На сей раз кругом не было ни души, разве что дежурный дремал в стеклянной будке.

Хитер направилась к турникету.

— Подожди! — остановил ее я.

Достав из кармана два жетона, врученных нам Андерсом, я протянул один ей. Один я оставил дома. На мамином ночном столике.

Хитер и я глянули друг на друга из своих турникетов. Я сунул свой жетон в щель. Жетон провалился, и я нажал на перекладину.

Есть! На сей раз сработало.

Челюсть у Хитер отвисла, и я испугался, что она ударится об пол.

Она бросила свой жетон и присоединилась ко мне.

— Ущипни! — попросила Хитер, протягивая руку.

Я ущипнул ее, а она меня.

Нет, мы были реальны.

Все шло так, как говорил Андерс. Мы хотели этого.

Стуча на стыках, приближался поезд.

С грохотом он подлетел и остановился.

Мы вошли в вагон. Дверь закрылась, но мы даже не сели.

Поезд тронулся. Набирая скорость, вошел в тоннель.

Через некоторое время он стал сбавлять скорость. Хитер вцепилась мне в руку.

Непроглядная тьма. Визг тормозов. Мы останавливаемся.

И вдруг — огни.

Яркие. Палящие. Режут глаза. Пришлось даже зажмуриться.

— Ничего не вижу! — крикнул я.

Никакого ответа.

Боль. Острая пронзающая боль.

— Это не как в прошлый раз! — выкрикнул я. — Что-то не так.

Хитер не двигалась. Она все смотрела в окно двери, крепко держа меня за руку.

Поезд совсем остановился, и я услышал шипение открывающейся двери.

18

Ну вот.

Я пытался открыть глаза, чтобы видеть свет.

Меня начало всего трясти. Лицо Хитер еле виднелось. Оно было полупрозрачно. Она не отрываясь смотрела в дверь.

— Хитер, закрой глаза! — закричал я.

Она улыбалась. Теперь я рассмотрел, что она улыбается. И еще я кое-что разглядел. Какое-то движение, отразившееся в радужной оболочке ее глаз.

Фигура. Она росла. Я повернулся к ней, но веки у меня сами собой закрылись.

Бежать!

Но я стоял не шелохнувшись. И вскоре дрожь прекратилась. Я стал дышать ровно и глубоко. И с каждым вдохом боль мало-помалу отступала, пока совсем не ушла, словно я изгнал ее окончательно.

А когда она ушла и глаза больше не ломило, я открыл их.

Освещение было такое же яркое, но больше не причиняло боли. Теперь это был просто свет. Свет без былого палящего жара, без боли.

И я увидел фигуру, отражение которой поймал в глазах Хитер. Фигура двигалась в потоке света, простирая ко мне руки.

— Папа?

От его улыбки померк даже этот яркий свет. Глаза у него были припухшие, будто он плакал. Но вид был здоровый. Прямо пышущий здоровьем.

— Сейчас самое время сделать это, — сказал папа.

Иди. Это безопасно.

Я прыгнул к нему. У меня было такое чувство, что я сбросил десять лет и мне снова три годика, и я обезумел от радости, что папа пришел с работы.

Я даже забыл, что это такое.

Только было еще лучше. Намного лучше.

За спиной послышалось шипение закрывающейся двери. Я обернулся.

Хитер стояла в вагоне и смотрела на нас через стекло. По щекам у нее струились слезы.

— Хитер! — закричал я. — Что ты делаешь?

Она махнула рукой, когда поезд тронулся.

— Все в порядке, — сказал папа. — Она знает, что не принадлежит этому миру. Это ты отсюда.

Ночной столик. Жетон на мамином столике.

— СКАЖИ МАМЕ! — крикнул я Хитер.

Но это было бесполезно. Грохот поезда заглушил мои слова.

Папа положил руку мне на плечо, и я снова повернулся к нему.