Читать книгу "Золото хищников - Филип Рив"

— Приехали, — внезапно объявил Смью. — Зимний дворец, резиденция Дома Расмуссен в течение восьми столетий.

Они были недалеко от кормы, мотор «жука» взревел на подъеме по длинному пандусу. На возвышении стоял дворец, который Том видел с высоты накануне ночью: завиток белого металла с острыми шпилями и обледенелыми балконами. Верхние этажи казались пустыми и заброшенными, но в окнах нижних этажей кое-где горел свет, а в бронзовых газовых светильниках возле круглой парадной двери плясали веселые огоньки.

«Жук» остановился, скрипя по снегу. Смью откинул колпак, чтобы пассажиры могли выйти из машины, затем взбежал по ступенькам и, отворив входную дверь, впустил их в небольшое помещение — тепловой шлюз. Шофер закрыл раздвижные двери, и через несколько секунд, когда холодный воздух, принесенный с улицы, согрелся благодаря действию отопительных батарей, встроенных в потолок и стены, открылась внутренняя дверь. Смью повел гостей в коридор, стены которого были обшиты деревянными панелями и увешаны гобеленами. Впереди показались гигантские двойные двери, отделанные бесценными сплавами древних технологий. Смью постучал, пробормотал: «Подождите, пожалуйста, здесь» — и умчался в один из боковых коридоров. Здание тихонько поскрипывало, покачиваясь в такт движению города. Пахло плесенью.

— Не нравится мне это, — сказала Эстер, глядя на паутину, которая толстой вуалью окутывала канделябры и свисала с труб парового отопления. — Зачем она нас сюда зазвала? Может, это ловушка.

— Вздор и чепуха, мисс Шоу, — фыркнул Пеннироял, изо всех сил стараясь не подавать виду, что его напугало ее предположение. — Ловушка? Для чего маркграфине расставлять нам ловушку? Не забывайте, это же благородная дама, нечто вроде женщины-мэра.

Эстер пожала плечами:

— Я в своей жизни встречала только двух мэров, и в них не было ничего особенно благородного. Они оба были совершенно сумасшедшие.

Двери вдруг вздрогнули и поползли в стороны, скрежеща своими подшипниками. За дверью стоял Смью. Теперь он был одет в длинный синий балахон и шестиугольную шляпу, а рука его сжимала посох в два раза выше его самого. Он приветствовал гостей с такой торжественностью, словно в глаза их раньше не видел, а затем трижды ударил посохом в металлический пол.

— Профессор Нимрод Пеннироял с сопровождающими! — провозгласил он и отступил в сторону, освобождая проход в просторный зал с колоннами.

Со сводчатого потолка свисал ряд светильников в виде шаров, заполненных аргоном. Они отбрасывали на пол круглые пятна света, образующие дорожку, которая вела в дальний конец огромного зала. Там, на возвышении, кто-то сидел и ждал, ссутулившись на пышно украшенном троне. Эстер нашла на ощупь руку Тома, и они зашагали рядышком вслед за Пеннироялом, попадая то в тень, то на свет, то в тень, то на свет, пока не остановились у подножия трона, глядя снизу вверх в лицо маркграфини.

Почему-то оба ожидали, что увидят перед собой старушку. Все в этом тихом, выцветшем доме говорило о дряхлости и распаде, о древних обычаях, сохранившихся до наших дней, хотя их смысл давно забыт. Но девушка, надменно смотревшая на них сверху вниз, была даже младше Эстер и Тома. Да ей же никак не больше шестнадцати! Полненькая, хорошенькая, одетая в изысканное льдистоголубое платье, поверх которого накинута белая мантия с воротником из лисьего меха. Чертами лица чем-то напоминает эскимосов, как мистер Аакъюк и его жена, только у девушки очень светлая кожа и золотистые волосы. Цвета дубовых листьев осенью, подумала Эстер, пряча лицо. Красота маркграфини заставила ее почувствовать себя маленькой, ничтожной, никому не нужной. Эстер принялась выискивать недостатки во внешности незнакомки. Она слишком толстая. И шею ей не мешало бы помыть. А это красивое платье погрызла моль, да и застегнуто оно не на ту пуговицу…

Том стоял рядом с Эстер и думал: «Такая молодая, и уже в ответе за целый город! Неудивительно, что у нее грустный вид. Но какая же она красавица!»

— Ваша милость, — обратился к ней Пеннироял с низким поклоном. — Позволено ли мне будет сказать, как глубоко я благодарен за то, что вы и ваши люди с такой добротой отнеслись ко мне и моим юным спутникам…

— Меня нужно называть «ваше сиятельство», — произнесла девушка. — Или «свет ледяных полей».

Наступила неловкая пауза. Что-то тихонько шуршало и позвякивало в толстых трубах парового отопления, которые змеились по потолку, обогревая дворец отработанным теплом от двигателей. Девушка на троне рассматривала своих гостей. Наконец она заговорила:

— Если вы Нимрод Пеннироял, почему на фотографии вы не такой толстый и совсем не такой лысый?

Она взяла с маленького столика книгу и протянула вперед, показывая заднюю сторону обложки. Там был изображен некто, кто мог бы быть младшим братом Пеннирояла, значительно более бодрым и свежим.

— А, ну это, видите ли, художественная вольность… — выпалил путешественник. — Тупица-художник… Я ему говорил, пусть изображает меня таким, какой я есть, с брюшком, залысинами и так далее, но вы же знаете этих живописцев, им обязательно нужно идеализировать, выявлять внутреннюю сущность человека…

Маркграфиня улыбнулась. (Улыбаясь, она становилась еще красивее. Эстер решила, что она ей совершенно не нравится.)

— Я просто хотела убедиться, что это действительно вы, профессор Пеннироял, — сказала маркграфиня. — Что касается портрета, я вас очень хорошо понимаю. С меня постоянно писали портреты, еще до чумы, помещали их на тарелках, марках, монетах и тому подобных вещах, и никогда не получалось похоже…

Она внезапно замолчала, будто некая внутренняя гувернантка одернула ее, напомнив, что маркграфине не подобает болтать без умолку, словно взволнованный подросток.

— Прошу садиться, — объявила она официальным тоном и хлопнула в ладоши.

Позади трона приоткрылась дверь, из нее рысью выбежал Смью, волоча за собой несколько маленьких креслиц. На этот раз на нем был наряд лакея: фуражка-«таблетка» без козырька и тужурка со стоячим воротником. На мгновение Том подумал: уж не служат ли маркграфине трое братьев-близнецов? Но, присмотревшись поближе, понял, что Смью все тот же; он еще не успел отдышаться после всех своих переодеваний, а из кармана у него выглядывал парик камергера.

— Нельзя ли побыстрее, — сказала маркграфиня.

— Виноват, ваше сиятельство.

Смью расставил три креслица напротив трона и снова растворился в тени. Через минуту он появился опять, толкая перед собой тележку с подогревом, на которой стояли чайник и поднос с миндальными пирожными. Вместе с ним явился еще один человек, высокий, строгий, пожилой, одетый в черное. Он кивнул гостям и занял место возле трона. Смью разлил чай в крошечные чашечки из термоядерного стекла и вручил их гостям.

— Насколько я понял, вы знакомы с моими сочинениями, о свет ледяных полей? — В голосе Пеннирояла явственно слышались заискивающие нотки.

И вновь маркграфиня не удержала маску придворного этикета, из-под которой мигом выглянула взволнованная девочка.