Читать книгу "Самое Тихое Время Города - Екатерина Кинн"

Ночами мимо Английского клуба проезжает в собственном экипаже Старая Графиня – эдакая Пиковая Дама. Умная и желчная, персонаж времен екатерининских. Ругает иллюминатов и якобинцев, но при том весьма вольнодумна. При ней внучка, Молодая Графиня – дама пушкинского времени. Услышав от знакомых, что на Арбате-де видели экипаж, в котором ехал Пушкин с некоей дамой, усмехается в веер и говорит: «Ах, он такой повеса!»

В Шереметевском дворце в Останкино живет Прасковья Жемчугова-Ковалева. Раз в месяц у нее театральные приемы, на которые съезжаются все ночные театралы Москвы. Иногда туда попадают и реальные театралы, но держат язык за зубами.

И почти каждый раз граф Шереметев, глядя на Останкинскую башню, изрекает: «Экую громаду отгрохали! Все боязно – не рухнет ли?»

В Большом театре иногда дает спектакли труппа Мариуса Петипа. Наутро уборщицы и капельдинеры находят то кружевную перчатку, то жемчужную булавку, то обрывок шелковой ленты, то платок с вензелем. Сторож Егорыч, всю жизнь при Большом, нашел как-то золотой полуимпериал, заначил и никому не показал.

Дом 302-бис посещают все московские литературные призраки, включая Высоцкого и Есенина. Бывает Шостакович. Появлялся и Аркадий Стругацкий. Теперь заходит и Окуджава.

Бродят по Москве метростроевцы, солдаты всех времен и войн. Французы 1812 года. Иногда в Кремле является Наполеон, стоит, скрестив руки, и смотрит на Москву. Попадаются и «фрицы». Раз видели пару эсэсовцев и пару наци: один – член партии с 1928 года, второй сущий гитлерюгенд.

Каждый год в день взрыва храма Христа Спасителя несколько раз бесшумно прокручивается его взрыв.

Восьмого сентября каждого года Москву посещает воевода Боброк-Волынский.

А еще в Москве водится всякой твари по паре. И последнее время что-то многовато их стало, и вроде даже тени у них порой стали появляться. И очень мне это не нравится. Не нравятся черные лимузины, беззвучные, зрячие и словно бы резиновые. Один такой каждую ночь подъезжает к бывшему особняку Берии, медленно и беззвучно.

Иногда на Лубянке возникает тень памятника Железному Феликсу, который гуляет по Москве, как Каменный Гость, стараясь не приближаться к Юрию Долгорукому.

Появляются из теней и душегубы всех мастей. Особенно ими богат Хитров рынок. Да и Марьина Роща тоже. Но при появлении Аркадия Францевича Кошко[8]разбегаются как тараканы. С недавних пор Аркадия Францевича сопровождает мрачный молодой человек в кожаной куртке и с «маузером».

В последнее время нередко попадаются грохнутые в разборках «крутые». Ненавидят Дневную Москву за то, что она там, а они – здесь, и баксы девать некуда, и телок новых взять негде, и «мерседесы» не шестисотые.

А вот и особая категория. Сатанисты. Компания роковых женщин и юношей бледных. Периодически предпринимают попытки выкрасть у Брюса Черную Книгу. Вот тут и начинается цирк. Брюс старик веселый и ехидный и весьма забавляется, глядя, как пытаются сии соискатели тайного знаньица проникнуть в его оплот всеми правдами и неправдами…

Игорь слишком засиделся на работе. Не рассчитал, оделся легко, а ночи уже стали холодны. Зима дышит в затылок.

Да и поздно, Вилька дома ждет, тоскует. Нет, по городу нынче прогулки не будет.

Народу на «Соколе» было немного. На «Аэропорте» в вагон неспешно и очень по-деловому вошел крупный черный с подпалинами пес, огляделся, выбрал место в тупичке и улегся, задумчиво глядя на пассажиров. Каждый раз, как объявляли станцию, пес настораживал уши. Он явно понимал, что говорят, и прекрасно знал, куда едет.

Игорь с любопытством рассматривал попутчика. Этот пес был какой-то не простой. Не совсем пес. Или вообще не пес?

Когда поезд начал характерно разгоняться перед «Маяковской», пес встал и подошел к дверям. Поезд остановился, пес спокойно вышел. Игорь тоже. Пес оглянулся, смерил Игоря понимающим взглядом и ухмыльнулся. Прямо как Армагеддон…

Пес повернулся и пошел куда-то, целеустремленно и уверенно.

Игорь покачал головой.

Ненормально?

Возможно. Но не превышает… нормального уровня ненормальности, а стало быть, все идет как надо. Игорь поднял воротник и вынырнул из метро. Вилька ждет.

Глава 3ВРЕМЯ ВЕТРОВ

Осень 2004

О, Время Ветров! Пора полета.

Мне хочется плакать, замирать от благоговейного ужаса, заламывать руки и… пить горячее вино, глядя, как по окну ползут холодные дождевые струйки, а мои котофениксы лежат в кресле валетом и сладко дрыхнут.

Скоро ноябрь.

Скорее бы миновало это муторное, тяжкое время. Пусть скорее ветра унесут его, размечут, разбросают клочьями по полям…

За окном вступало в права Время Ветров, и небо то хмурилось и сеяло дождем, то сияло холодной синевой. Солнце почти не грело, разве что несколько кратких часов среди дня было тепло. А чуть удлинялись тени – и снова наползал холод. По библиотеке гуляли сквозняки, пальцы немилосердно мерзли, и отчаянно не хватало горячего мехового кошачьего бока. Тетрадь заполнялась выписками и ссылками, папка разбухла от ксерокопий статей. Страна Амаравати маячила где-то на границе изысканий – упоминанием в хронологических таблицах по истории Индокитая, туманной фразой в коряво переведенной на французский язык хронике, отдельными строками в царских генеалогиях, легендарных и не очень. Были, были браки с родом Бидалапутра, дочери индийских раджей и паганских царей выходили замуж за принцев Амаравати, обеспечивая династические союзы с потомками Индры-Громовержца. А в одиннадцатом веке кончился род, одни сказки остались – о волшебных котах, о дворце, полном змей, о гробнице царя и одиннадцати кошках, о злой ракшасихе с крысиной головой, родственнице зловредного Раваны.[9]

Наверное, исторически это было какое-нибудь княжество, захиревшее или захваченное каким-нибудь Кришнадэвараей[10]– очень уж Кэт нравилось это имя. Если княжество было богатым, то о нем могли слагаться легенды, как об Эльдорадо, в котором муиски превратились в жителей могущественного и богатого королевства.

Кэт отложила полуслепую ксерокопию из английского журнала середины шестидесятых годов двадцатого века со скверным прозаическим переводом поэмы о сокрытом храме. Исследователь с двойной, но незапоминающейся фамилией определил ее как тайский нравоучительный текст о странствии внутрь себя. «Уф, как любят некоторые всё сводить к психоанализу!» – сердито подумала Кэт. Она была уверена, что поэма повествует о самом что ни на есть реальном храме, а хранящееся в нем сокровище, конечно, духовное – какое еще сокровище может ждать бесстрашного путника в сокрытом храме? В храме нес стражу священный кот Нилакарна[11]– комментатор ограничился тут только ссылкой на обычай держать в храмах священных котов. А ведь это могло быть связано с династией царей Амаравати с их кошачьим родовым именем… Ах, скорей бы приходил из городу Парижу последний в этом году выпуск журнала с продолжением публикации «Сказания об Индракумаре», с сопровождающей статьей… Тепло, должно быть, в сказочной стране Амаравати.