Читать книгу "1937. Русские на Луне - Александр Марков"

— До завтра.

Когда он положил трубку, на лице его появилось мечтательное выражение, а взгляд уставился на противоположную стену, точно за спиной у него стоял проектор и вместе с солнечными лучами в окно вливались кадры из его еще не поставленного фильма. Но войди кто сейчас в кабинет Томчина и посмотри они на стену, ничего кроме старых, уже начинающих желтеть плакатов не увидели бы.

Нос уловил аромат пирожных, пропитавший уже весь воздух. Он въелся в стены и плакаты, как приторные духи. Желудок тут же забурлил, как гейзер, соками разъедая слизистую оболочку.

«Хочу».

Пирожные чуть засохли. Томчин выхватил из коробки первое попавшееся, но сжал его слишком сильно и перепачкался, когда брызнул крем. Томчин размазал немного крема по губам, стал слизывать его языком, как лягушка, ловящая муху или комара, потом с аппетитом облизал пальцы. Хорошо, что его никто не видел. Он не мог остановиться, пока коробка не опустела. Он заглянул в нее, прошелся пальцами по ее дну, подцепив большой кусок крема, слизнул его, а потом вытер губы тыльной стороной ладони. Крем остался везде. Томчин стер его полотенцем. На нем появились жирные пятна. Приник к графину. Пил не отрываясь мощными глотками, а кадык в это время ходил, как поршень, точно это именно он и заталкивает воду внутрь. Его мучила такая жажда, словно он только что выбрался из угольной шахты, где работал несколько часов.

После звонка Томчина Шагрей понял, что как минимум половина бессонной ночи ему обеспечена. Он мерил свою комнату, прохаживаясь из угла в угол и дожидаясь, когда же наконец глаза начнут слипаться, а тело просить положить его в мягкую кроватку.

Он не считал себя натурой впечатлительной, коих может лишить сна и незначительное происшествие, а после полугода, проведенного на турецком фронте, и вовсе мог спокойно спать, совершенно не обращая внимания на свист пуль да уханье взрывов. Редкими они были оттого, что турки испытывали нехватку боеприпасов. Они их берегли. Но русские, затеяв очередное наступление, продвигались столь стремительно, что турки просто не успевали опорожнить свои склады, и русским они доставались заполненными на три четверти.

Это была его не первая бессонная ночь. Предыдущие помимо стопки листков с расчетами, свернутых рулонами чертежей и схем, которые стояли во всех углах комнаты, точно маленькие дети, сосланные туда за какие-то проступки слишком строгим родителем, окрасили его кожу в бледные тона, щеки начинали вваливаться, глаза же, напротив, слишком выпирали из черепа.

Ему едва перевалило за двадцать. Последствиями недосыпания станут разве что несколько полопавшихся кровеносных сосудов на глазах, а под ними — фиолетовые, точно в них чернила впрыснули, набухшие мешки.

Окно его комнаты выходило во двор. На дне его сгустились сумерки. Шагрей облокотился о широкий подоконник, который вполне можно было использовать вместо стола или лавки, тем самым экономя внутреннее пространство. Он выгнул спину, запрокинул голову к небесам, пока еще серым то ли от низких туч, то ли от дыма ни на минуту не прекращающих своей деятельности заводов, и посмотрел на Луну, изредка являвшуюся в небе, совсем как серебристая рыбка, всплывающая из мутной воды и тут же уходившая в глубину, чтобы ее не успели поймать птицы или рыбаки.

Ему нужны были звезды. Но Луны пока хватало.

Он вспомнил, как сидел в окопе, готовясь к атаке, покусывал губу, потому что курить ему было нельзя по двум причинам: после болезни легкие у него на каждый вдох сигаретного дыма отзывались клокочущим кашлем, а еще огонек на кончике сигареты могли заметить турецкие снайперы.

Выступила Луна, осветив все серебряным светом. За те несколько секунд, пока она вновь не утонула в облаках, все разрозненные мысли, мучившие Шагрея вот уже не первый год, сложились одна к другой, будто хитроумная головоломка. Он улыбнулся, потом испугался, что его убьют в этой ли атаке или в другой, но непременно убьют и он так и не сумеет осуществить свои планы. Впору было искать учеников, чтобы как можно больше людей узнали бы о его идеях. Но заговори он сейчас с кем-нибудь о полете на Луну, подумают, что он немного помутился в рассудке. Перед атакой люди становятся странными. Внешне их еще можно узнать. Но что творится у них в душе? Артиллеристы уже обработали турецкие позиции. В воздух взвились сигнальные ракеты. К счастью, его даже не задело нисколечко ни тогда, ни позже.

Он полагал, что стоит ему лишь заикнуться о своих планах, как министерство науки выделит ему все необходимые средства. Увы, когда он приехал в Москву, переполненный от ожиданий, после первого же визита в министерство пришло разочарование. Хорошо, что приняли. Он и так пороги министерства несколько дней обивал. Но, выслушав, денег не дали ни копейки. Нет у министерства средств на исследования, перспективы которых столь туманны. Посоветовали написать фантастический роман. Может, он принесет деньги. Тогда Шагрей сможет продолжить изыскания на собственные средства. Идея хорошая.

Прошло два месяца, прежде чем его нашел Томчин. Денег у Шагрея к тому времени почти не осталось. Приходилось перебиваться случайными заработками, которые к полетам в межпланетное пространство отношение совсем не имели. Предложение Томчина Шагрей воспринял как подарок небес.

3

Дорогу обратно он не запомнил. Впору было брать проводника. Римлянина или галла, каждый из которых наверняка получше ориентировался в лабиринтах студии, нежели Шешель. Иначе заблудишься, заплутаешь и со временем превратишься в некое подобие домового, то бишь студийного, отчаявшегося выбраться наружу и поэтому решившего здесь поселиться. Постепенно обрастешь легендами, превратишься в местную достопримечательность, увидеть которую будет так же интересно, как привидение в замке. А что — идея неплохая. Всегда тепло, есть где подзаработать, за статиста могут принять, накормят, напоят, да еще денег немного выдадут за участие в массовке. Вот только, чтобы потратить их, придется-таки искать выход на улицу.

«А-ау, где вы, доблестные легионеры и не менее доблестные варвары?» Но в ответ тишина. Попрятались все куда-то, наблюдают, наверное, из-за угла, потешаются над беспомощным новичком. Поди сами в такой ситуации поначалу оказались. Ладно, ладно. Месть будет страшна.

Не стал Шешель обратно возвращаться. Примета плохая. Склонностью к суевериям он не страдал, а предпочитал все плохие приметы истолковывать с пользой для себя. Что плохого, если на гонках тебе выпадет номер 13? Абсолютно ничего, потому что и с таким номером ему удавалось приходить к финишу первым.

Да и чего уходить-то сразу. Шешель почувствовал, что испытывает желание побродить по павильону. Неизвестно, когда в следующий раз ему доведется вновь очутиться здесь. Дай то бог — не примут при этом за проникшего на секретный объект шпиона конкурентов, не поймают, не допросят с пристрастием и не выставят вон. Но все же как поступать, если он попадет на глаза к представителям службы охраны, да еще со сценарием еще не запущенного в производство фильма? Это все равно, что чертежи секретного оружия выкрасть. Что за подобное преступление полагается разоблаченному шпиону? Допрос с пристрастием — это только первый этап, а о дальнейшем и подумать было страшно. Есть ли у них тут реквизит камеры пыток инквизиции, который они, пока съемки не идут, используют по назначению, то есть — пытая пойманных шпионов конкурентов? Сгинешь в одноместном каземате. Никто никогда и не узнает, как закончился твой жизненный путь на Земле. На небесах может только случай представиться рассказать о случившемся.