Читать книгу "Запах страха - Вадим Панов"

– Шея от бутылки не сломается. Я ваще на шее стоять могу.

– Покажи!

Шкура Гнилич, оказавшийся рядом с Булыжником, зевнул и высказал свое мнение:

– Если в бутылку влить, то он это выжрет на хрен.

– Кувалда? – не понял собеседника Дурич.

Шкура покачал головой и, понизив голос, проворчал:

– Кувалда, собака, не выжрет. Умный, хрен.

Ему явно хотелось посплетничать, и Булыжник охотно поддержал тему:

– Опять не получилось?

– Тихо! – Гнилич опасливо огляделся. – У него тута битлы повсюду.

– Не битлы, а жуки.

– Один хрен – слушают.

– Не работают они, – успокоил нервного Шкуру Дурич. – Я сам слышал, как Копыто ругался на это, адназначна.

– Может, он специально?

– Не, не специально. – Булыжник кивнул на Копыто Шибзича, самого верного пса одноглазого Кувалды. – Гляди, как зыркает, звереныш. Адназначна потому, что жуки накрылись.

Уйбуи еще больше понизили голоса и теперь буквально шептали друг другу в уши последние семейные новости. Стоящий в нескольких шагах от шептунов Копыто счел подобное поведение подозрительным, но поскольку, что именно обсуждали Шкура с Булыжником, Шибзич не слышал, ему оставалось лишь скрипеть зубами: вешать только за подозрения королева Всеслава запрещала.

– Ты чо, на прошлом совете не был?

– Не-а.

– А там Горшок выпендрился на хрен. Принес виски, типа щедрый, и к Кувалде подкатывает: мол, хочу тебя, великий фюрер, угостить душевно за все хорошее, что ты, типа, для нас сделал. И стакан наливает.

– А Кувалда?

– А Кувалда в ответ: выпей, говорит, со мной, славный уйбуй. И тоже стакан подставляет. Горшок, дурак, выпил, а Кувалда хитрый, не стал. Ему тогда все говорят: Кувалда, на хрен, это не по-пацански ты делаешь, что не пьешь ваще. А он говорит: чего это я буду пить, когда уйбуй язык высунул и молчит. Мы смотрим, а Горшок уже синий валяется. Такой вот хрен образовался.

Булыжник, который представить себе не мог, как можно отказаться от халявного виски, тяжело вздохнул:

– Умный, мля.

– Как налоговый инспектор, на хрен, – подтвердил Шкура.

– Как же его травануть, если он вперед требует пить?

– Вот и мы головы ломаем.

Избавиться от великого фюрера Красные Шапки мечтали искренне, от всей души, и попытки предпринимали едва ли не каждый месяц. И не потому они желали сковырнуть Кувалду, что одноглазый им не нравился, – все прекрасно понимали, что следующий вожак будет вешать оппонентов с такой же интенсивностью, – просто страсть к междоусобицам навсегда запечатлелась в дикарских генах, и долгое время не меняющийся фюрер насиловал инстинкты верноподданных.

– Ничо, – процедил Булыжник. – Адназначна доберемся.

И резко повернулся к распахнувшейся двери.

– Слава великому фюреру! – рявкнул Копыто. – Сми-и-ирна!

Уйбуи замерли.

– По местам, – буркнул Кувалда, неуверенным шагом приближаясь к креслу. – Сейчас советоваться станем, шантрапа…

– Что-та он бледный, – прошептал Шкура.

– Злой, наверное, – так же тихо отозвался Булыжник. – Вишь, как голову ему разнесло? Все от ума адназначна.

В действительности великий фюрер не любил рисковать, а потому на каждое заседание Совета надевал под бандану металлический колпак. На всякий случай, так сказать. В результате его голова приобретала дополнительный объем, что давало уйбуям повод шептаться о несообразном для Красных Шапок уме одноглазого.

Тем временем Кувалда утвердился на фюрерском седалище, рыгнул, с очевидной бесцельностью перебирая разбросанные на столе бумажки, и осведомился:

– Ифиоты уже опрефелились?

Шепелявость, свойственная всем Красным Шапкам, сильнее всего проявлялась у Шибзичей, а уж Кувалда был в ней настоящим чемпионом.

– Я спрашиваю: кто хочет стать ифиотом?

Уйбуи благоразумно помалкивали. Низкий великофюрерский лоб покрылся испариной, и теперь уже все присутствующие на совещании дикари обратили внимание на неестественную бледность предводителя.

– Я не понял, прифурки. Мы собрались решать важные вопросы, у нас зима на носу, отопительный сезон и уборка снега, а никто не хочет выступать, фа? Никто не хочет быть ифиотом?

Бледность неожиданно сменилась густой краснотой. Разозленный Кувалда побагровел, вскочил на ноги, намереваясь приступить к традиционному для заседаний Совета истерическому выступлению, но неожиданно замер, пару секунд постоял, яростно вращая глазами и хватая ртом воздух, а затем рухнул обратно в кресло. В следующую секунду голова великого фюрера с металлическим стуком врезалась в стол.

Уйбуи сопроводили произошедшее почтительным молчанием.

Они давно привыкли к эксцентрическим выходкам главаря и теперь гадали, что на этот раз задумал одноглазый.

Однако секунды тикали, Кувалда не поднимался, и дикари начали ерзать на табуретах.

– Эй, твое превосходительство!

– Высокопревосходительство, – машинально поправил Шкуру насторожившийся Копыто.

– Какой он высоко, если валяется? – резонно заметил Гильза.

– А чего он валяется?

– Может, умер? – неуверенно выразил Булыжник общую мечту.

Некоторое время дикари переваривали предположение Дурича.

– Проверить надо на хрен, – высказался Шкура. – Давайте в него потычем чем-нибудь?

– У кого нож есть?

– Топор. Топор несите!

– Назад!

– Да мы только посмотрим…

– Назад, сказал!

– Кто-нибудь свяжите Копыто!

– И повесьте!

– Великий фюрер помер!

Кувалда не подавал признаков жизни. Еще секунда, может, две, и ситуация выйдет из-под контроля. Оружия у уйбуев не было, но кто помешает им порвать лежащего без сознания фюрера голыми руками? Или выбросить в окно? Или загрызть?

«А потом и меня…»

Копыто прекрасно понимал, что разделит судьбу одноглазого, а потому инстинкт самосохранения не позволил уйбую впасть в ступор. Хорошо знающий секреты великофюрерского кабинета Шибзич не стал дожидаться, пока его свяжут и повесят, а молодецки перепрыгнул через стол и выхватил из тумбы дробовик:

– Назад!

Безоружные мятежники машинально подчинились – переть против ствола дикари не желали. Но и сдаваться просто так не собирались.