Читать книгу "Бессердечная Аманда - Юрек Бекер"

— Если мы продолжаем беседовать, то расскажи мне, что ты еще обнаружил, кроме фотографий.

— После такой находки продолжать поиски вроде бы уже ни к чему. Остается только притащить добычу в свое логово и радоваться успеху.

— Значит, ты улегся в постель и разглядывал фотографии, пока не уснул?

— Сначала я съел принесенные с собой полкурицы, потом подмел пол, потому что пепельница с окурками упала со стола, и только потом лег и заснул. А что, я мог найти еще что-то интересное?

— Ну, может, письма…

— Письма, похожие на фотографии? Я бы их не стал читать. Я деликатнее, чем ты думаешь. Правда, то, что я разглядывал фотографии, как бы свидетельствует об обратном, но это было, выражаясь языком юристов, что-то вроде хищения продуктов питания с целью их немедленного употребления.

— Наша переписка с Амандой за несколько лет.

— Это меня не интересует.

— Даже письма, в которых речь идет о тебе?

— Послушай, давай оставим эту тему.

— А что нам еще остается делать?

— То, что мы собирались делать, похоже, не получается, а других идей у меня нет. Может, нам и в самом деле есть смысл попытаться уснуть?

— Ты не думай, что я расстроилась или рассердилась на тебя. Все в порядке.

— Я так зверски захотел тебя, что мне казалось, я Moiy безнаказанно говорить с тобой обо всем во время этого дела. И вдруг Аманда лежит вместе с нами в постели! Аманда! Аманда! Аманда! Если бы сейчас судья спросил меня, когда я в последний раз был с ней в постели, я бы сказал: сегодня. Не понимаю — что происходит с этим дьявольским отростком? Меня это беспокоит не меньше, чем тебя, это же стыд и позор. Он уже в прошлый раз проявил себя далеко не с лучшей стороны, хотя нельзя сказать, что это была катастрофа. Он просто отработал свою смену — и никаких сверхурочных! Педант несчастный. Ты, конечно, из вежливости сказала, что довольна результатами. Зато я недоволен! Сегодня я ожидал от него более высоких показателей, а он, собака, вместо этого притворился мертвым! Знает, что я не могу его наказать, и потому наглеет на глазах. Я прекрасно тебя понимаю, когда ты намекаешь, что хотела бы остаться одна. Мне не хотелось уходить, потому что от одной мысли о возвращении домой у меня волосы встают дыбом — красться, как вор, по коридору мимо спальни, где Себастьян лежит на моем месте, в гостиную и спать на этом дурацком неудобном диване… Ладно, я сдаюсь и исчезаю.

— Перестань. Давай-ка я тебя лучше обниму как следует. Бедняжка! Давай двигайся ко мне, я тебе обниму. И ты тоже меня обними. Сейчас мы погасим свет и закроем рот. Пятнадцать минут — ни слова, договорились? Вот часы…

— Получилось, однако, не пятнадцать минут, а полчаса.

— А тебе что, жаль времени?

— Да, веселенькое это было бы зрелище, если бы я убрался отсюда несолоно хлебавши, как побитый пес! Не сердись, пожалуйста, но я испытываю не столько удовлетворение, сколько облегчение.

— В это время обычно сюда вваливается заспанная Зоя и просится ко мне в постель. Если я ей не разрешаю, она плетется обратно, бурчит что-то под нос, засыпает и делает огромную лужу в постели.

— А как она реагирует, когда у тебя в постели мужчина?

— На удивление тактично: старается не привлекать к себе внимания. Она еще ни разу не сорвала мероприятие, если ты это имеешь в виду. Хотя, должна отметить, что ей не часто выпадают такие испытания.

— Ты хочешь сказать, мужчины приходят сюда так редко?

— Послушай, теперь ты принялся за меня?

— Из некоторых вскользь брошенных замечаний Аманды я понял, что у тебя насыщенная любовная жизнь.

— Этого она уж точно сказать не могла. Наоборот, она уже не могла больше слышать моих жалоб по поводу горечи и постылости ночного одиночества. Или ты думаешь, что меня осаждают толпы роскошнейших мужчин?

— Не знаю, роскошнейших или нет, — единственного мужчину, которого я здесь видел, трудно назвать роскошным. Но я готов поспорить, что ты не страдаешь от нехватки кавалеров. Это мне известно не только из слов Аманды, это еще и мои личные наблюдения.

— Опыт эксперта?

— Знание людей. Не забывай, что я наблюдаю за тобой уже несколько лет. За это время у меня сложился некий образ, который вполне может претендовать на достоверность: она знает, какое впечатление производит на мужчин, она любит, когда на нее заглядываются, она опытным взглядом знатока зорко следит за тем, что происходит на любовном фронте. Она знает себе цену.

— Счастье твое, что тебе не надо зарабатывать деньги своим «знанием людей», а то бы ты давно уже помер с голоду. Тебе на каждом шагу мерещатся женщины, помешанные на мужчинах. Ну что ж, считай себе на здоровье, что я одна из них. Радуйся, мне не жалко. Хотя я не знаю никаких приемов, с помощью которых могла бы удовлетворить твои сексуальные фантазии.

— До сих пор ты действовала безошибочно.

— Спасибо, я просто задыхаюсь от гордости. Но один совет ты мне все же мог бы дать. Представим себе ненасытную женщину, которая все больше и больше алчет мужчин, но которой при этом тем не менее не все равно, с кем быть, — где она, по-твоему, должна добывать себе новую пищу?

— Странный вопрос. Вокруг, куда ни взгляни, полно мужчин, стоит тебе только свистнуть — и перед тобой тут же вырастет лес желающих.

— Ты говоришь о представителях мужского пола. А я имею в виду мужчин.

— Я лично не вижу тут никакой особой разницы. Как, по-твоему, выглядят представители мужского пола, не являющиеся мужчинами? Что, у них не хватает каких-нибудь частей тела?

— С точки зрения анатомии у них все на месте. Это скорее их умственные и душевные качества делают их невыносимыми. Во время знакомства они не просто смотрят на тебя с вожделением — они пожирают тебя взглядом. Они не могут быть безрассудно храбрыми, зато прекрасно умеют быть грубыми. Они не едят, а жрут, не улыбаются, а ухмыляются. Они все жирные, как свиньи, даже самые худые из них. Они все потные и выглядят как заморенные клячи. Беспардонность они считают самым лучшим из всех мужских качеств и причиняют женщине боль, едва успев прикоснуться к ней, да еще и гордятся этим. Но самое страшное — это когда они открывают рот. Они вечно выбирают не те слова, у них напрочь отсутствует слух и чувство меры в языке, они не слышат своих гадостей или глупостей, как не чувствуют испарений своего тела. Они считают своим долгом развлекать тебя сальностями, а если ты даешь понять, что тебе это неприятно, они объявляют это жеманством и еще больше усердствуют. Они твердо убеждены, что всякое недовольство или отвращение, которое выражают женщины, — всего лишь притворство. Они до слез смеются своим собственным шуткам, как будто для них ничего важнее этого на свете нет. Если у них истощается запас пошлостей, они начинают мучить тебя рассказами о самих себе, о своих подвигах. Они хвастают, как борются с начальством или своим мощным интеллектом спасают безнадежную ситуацию. Они чуть не плачут от умиления, говоря о своей творческой энергии. А на самом деле они еще никогда ни с кем не боролись, они пасуют перед малейшим нажимом, потому что пугливы, как полевые мыши. А единственное, что они могут спасти, так это собственную шкуру. Они приспособленцы, трусы и слюнтяи. Только в общении с женщинами они вспоминают о своей силе. Они не просто врут, как маленькие дети, — они врут так бездарно, что меня клонит в сон. Я не засыпаю только потому, что они так громко орут. Иногда захочешь им что-нибудь возразить, чтобы уберечь их от еще больших глупостей или пошлостей, скажешь что-нибудь ироничное или бросишь скептический взгляд, а они даже не замечают. Потому что слепы и глухи, как камни. Они спокойно продолжают молотить языком, и уж если разойдутся как следует, то обязательно расскажут и о своих бабах. Через какое-то время, решив, что произвели па тебя уже достаточно глубокое впечатление, что период ухаживания затянулся и пора переходить к делу, они выключают свет и начинают то, что они называют ласками, то есть хватают тебя своими трясущимися граблями, рвут на тебе пояс и суют тебе в ухо свой язык. И тебе не остается ничего другого, как спасаться бегством. Слава богу, преследовать свою жертву они обычно не решаются, потому что боятся скандалов. Уходя, ты слышишь, как они обзывают тебя дурой, по которой давно плачет психиатр, и это еще не предел их возможностей — потерпев очередное фиаско, эти горе-соблазнители не скупятся на эпитеты.