Читать книгу "Театр одного убийцы - Алексей Макеев"

– Конечно, проведем, Лева, – ответил ему генерал. – Но завтра. А пока отправляйтесь с Марией домой и отдохните пару дней.

– Значит, теперь домашний арест? – усмехнулся Гуров. – А что потом, Петр? Бутырка?

– Да перестань ты вести себя как ребенок! – заорал Орлов, устав от обвинений Гурова. – Имеющихся у следствия улик вполне достаточно, чтобы посадить твою жену в следственный изолятор. Но никто не делает этого! Мы сомневаемся в том, что она или ты виноваты в смерти Левицкого. Но с существующими фактами разбираться придется. И ты знаешь это не хуже меня. Так будь профессионалом до конца, мать твою!..

Именно слова о профессионализме остудили пыл Гурова. Сыщик вдруг понял, что ведет себя глупо. И криками ничего не добьешься. Нужно действовать. И сделать все действительно профессионально.

– Хорошо, Петр, ты прав! – усмехнувшись, проговорил он. – Мне следует до конца оставаться профессионалом. Но конец этот будет совсем не тот, на который вы надеетесь…

– Лева, да перестань ты молоть чепуху. – Терпение потерял и Станислав. – Что, мы, по-твоему, горим желанием упрятать тебя за решетку? Не сходи с ума.

– А я и не схожу. Это не мой курятник. – С губ сыщика не сходила кривая усмешка. – Просто я сам возьмусь за это дело и найду того, кто так усердно пытается меня подставить.

– Ты этого не сделаешь, – спокойно оборвал Гурова генерал.

– Это почему? – удивился сыщик.

– Потому что твои действия в данной ситуации будут расценены как попытка замести следы преступления. Это на тот случай, если ты позабыл закон, – ответил Орлов. – И сразу хочу тебя предупредить. Если ты хоть раз покажешься около театра до тех пор, пока мы не разберемся с уликами, я тебя арестую. И в этот раз действительно отправлю в следственный изолятор. А теперь забирай Марию и уезжай отсюда. Пока окончательно не испортил мое мнение о себе…

Теперь Гуров, лежа на кровати с закрытыми глазами, вспоминал весь этот разговор. И стыда за свою несдержанность в его воспоминаниях было ничуть не меньше, чем обиды на друзей, усомнившихся в его невиновности.

Видимо, не зря в народе говорят, что утро вечера мудренее. Сейчас, заново прокручивая все происшедшее вчера вечером, Гуров понимал, что действительно вел себя как глупый мальчишка. Но теперь чувства гнева, недоумения и беспомощности сменились в его душе холодной решимостью. Сыщик не собирался сидеть дома и ждать у моря погоды. Он хотел разобраться в происходящем сам. И жестоко наказать человека, подставившего его и Марию.

Стараясь не разбудить спящую жену, Гуров осторожно сел на кровати. Вчера, по возвращении домой, у них был долгий и серьезный разговор, больше похожий на допрос, чем на душевную беседу любящих друг друга супругов.

Поначалу из-за этого они даже чуть не поругались. Мария, уже достаточно взвинченная допросами Свиридова, пришла просто в бешенство от того, что муж выбрал для расспросов довольно резкий тон. Но Гуров молча выслушал ее упреки и продолжил в том же духе.

Он прекрасно знал, что оскорбленный необоснованными обвинениями человек во время жесткого допроса концентрируется и очень часто вспоминает даже самые мельчайшие детали происшедшего с ним.

Поэтому-то Гуров и не щадил чувств Марии, ведя себя поначалу так, будто был абсолютно уверен в ее виновности. И он даже не заметил, что поступает практически так же, как Орлов и Крячко по отношению к нему самому! Он просто старался не думать о том, что его жене больно выслушивать оскорбительные вопросы. Гуров, как дантист больной зуб, вытаскивал из Марии мельчайшие детали минувшего вечера.

Они закончили беседу далеко за полночь. Строева была настолько измотана морально, что у нее даже не хватило сил на то, чтобы выслушать объяснения мужа по поводу его жесткого поведения. Мария просто попросила мужа отложить все до утра и ушла спать. А Гуров просидел на кухне еще больше часа, пытаясь успокоиться и осмыслить услышанное.

Утром все уже не казалось таким размытым и неясным, как это было вчера. И хотя чувство опустошенности никуда не исчезло, Гуров готов был действовать и знал, что нужно делать.

Но едва он успел выйти из спальни, как в гостиной зазвонил телефон. Гуров тихо выругался, удивляясь, кто это может звонить ему в половине девятого утра, и взял трубку. На том конце провода раздался довольно мелодичный женский голос.

– Здравствуйте, Лев Иванович. Извините за столь ранний звонок, но мне срочно нужно поговорить с Марией, – проговорила женщина. И в ее голосе было столько уверенности и обеспокоенности, что Гуров едва не купился на эту уловку, решив, что звонит кто-нибудь из подруг Строевой.

– Представьтесь, пожалуйста, – попросил он.

– Я ее хорошая знакомая, – почти мгновенно отреагировала женщина. – Позовите ее побыстрее, Лев Иванович. Дело действительно срочное.

– Представьтесь, пожалуйста, – спокойно повторил Гуров.

– Вам ничего мое имя не скажет, Лев Иванович, – продолжала тараторить незнакомка. – Вы меня не знаете. Но Мария так часто рассказывала о вас, что мне кажется, будто мы знакомы тысячу лет…

– Вы даже тут прокололись, девушка, – прервал ее сыщик, приняв говорившую за поклонницу Строевой. – Мария почти ни с кем обо мне не разговаривает. Ей не слишком нравится отвечать на вопросы, каково жить с ментом. Как вам, кстати, удалось раздобыть номер нашего телефона?

– Профессиональная тайна. – Голос женщины изменился. – Вижу, что сыщика Гурова мне не провести. Ладно! Я Анна Игнатьева, журналист еженедельника «Пресс-парк». Раз не хотите звать Марию, может быть, сами ответите мне на парочку вопросов? Скажите, неужели столько лет службы в милиции не смогли вам помочь в организации убийства? Почему вашим коллегам удалось в первые же часы после смерти Левицкого выдвинуть обвинение против вашей жены? Вы плохо научили ее заметать следы?

Гуров был настолько ошарашен наглыми вопросами журналистки, что даже не сразу смог прийти в себя и как-то отреагировать на ее нахальство. Меньше всего он ожидал, что какие-то факты, ставшие известными следствию только вечером, уже утром просочатся в средства массовой информации. Сыщик был просто шокирован этим. Поэтому и позволил журналистке говорить так долго.

– Послушай меня внимательно и запиши, что я скажу, – перебил ее словесное недержание Гуров, как только смог прийти в себя от неожиданности. – Ни я, ни тем паче моя жена никакого отношения к убийству Левицкого не имеем. А если ты, стерва, еще раз позволишь себе задавать людям вопросы в таком тоне, то тебя никакая свобода слова не спасет!

Гуров с силой опустил трубку на аппарат, в гневе забыв о том, что шум ее падения может разбудить Марию. А когда сообразил это, закрыл телефон ладонями, будто надеялся таким способом заглушить шум. Но вместо этого, едва Гуров прикоснулся к аппарату, он зазвонил вновь.

– Вот ее я точно убью! – зарычал сыщик и схватил телефонную трубку…

* * *

Крячко и Орлов, будто заранее договорившись о встрече, почти столкнулись у входа в главк. Станислав посторонился и, придержав дверь, пропустил генерала вперед.