Читать книгу "Осенние любовники - Анна Данилова"

– Могу, конечно... – Он тяжело встал и пошел вразвалочку в другую комнату, как раз ту, где спала Сара. Вернулся через минуту. – Представляете, спит как сурок... Она такая милая, эта Сара... А вот и мой Герман... – И он протянул Наталии фотоснимок.

«Это он. Какой ужас...»

– Красивый мальчик, верно?

– Давайте еще выпьем... – Наталия налила в бокал Монахову остатки коньяка. – До утра еще все равно далеко...

Она посмотрела, как он выпил, и почувствовала себя страшно виноватой. Ну вот она добилась чего хотела... А что дальше?

То, что они были как-то близки с Литвиновой, еще не доказывает связь их романа с ее самоубийством... Ей бы радоваться, что она, предположим, выходит замуж за Монахова или, во всяком случае, что сумела его в себя влюбить... Разве что она утопилась с горя, когда узнала, что Самсонов, которого она боготворила, бросил ее, наплевав на ее чувства и уехав в Москву?.. Это мало походило на правду.

Решив, что отступать поздно и что теперь, когда она выяснила, что Герман, который был у нее вчера утром и которого она видела в морге, является (вернее, являлся) сыном Монахова, ей не оставалось ничего другого, как задать ему остальные, не менее важные, на ее взгляд, вопросы:

– Скажите, Константин Андреевич, Герман не говорил вам, куда и с кем он сегодня пойдет или поедет... У него была машина?

– Нет, я ему не разрешал ездить на машине... Пускай сначала поучится, сдаст на права, а там посмотрим...

– Ему вчера никто не звонил?

– Звонили Лари и Жорж...

– И все?

– Не знаю... Меня днем-то дома не было...

– А когда вы видели его последний раз?

– Часов в девять или в половине девятого... А почему вы меня об этом спрашиваете?

– Вам лучше еще выпить, Константин Андреевич... Мне нужно вам сказать что-то очень важное... И я не знаю, как подготовить вас к этому страшному известию...

Монахов вытаращил глаза и побледнел.

– Это связано с Германом?

– Да... С ним случилось несчастье...

– Они убили его, да? Эти скоты убили его? – Он поднялся, и Наталия увидела, как сжались его кулаки.

– Он погиб... – выдохнула она и опустила голову. Ей казалось, что она сделала все правильно: утром ему бы все равно позвонили и сообщили...

– Что с ним сделали? – услышала она словно издалека его голос. Он стал выше и тоньше.

– Я видела его в морге... Знаете, его как будто загрызла собака...

– Собака? Да вы что, с ума сошли?! Какая еще собака?

– Большая и черная, – неожиданно для себя сказала она. – Пока никто ничего не знает...

– Значит, вы пришли ко мне не случайно? И Сара все знала?

– Не сердитесь на нее... Она сильно переживает... Мы не знали, как вам это сообщить... Кроме того, мне важно было посмотреть на его фотографию, чтобы удостовериться в том, что я видела именно его... Вот потому-то я и спросила, не звонил ли кто ему утром или в обед... Понимаете, его нашли на кладбище, а это означает, что кто-то его туда вызвал... телефонным звонком или запиской...

– Записка? Да, была... Тридцать первого... Я сам достал ее из почтового ящика. Обычный белый листок, сложенный вчетверо, а на нем синими чернилами написано «Герману». Я прочитал, конечно...

– Ну и что там было?

– Там было написано: «1 ноября в 3 часа в «Арлекино». А.». Я так понял, что ему какая-нибудь девица назначила свидание. Я еще спросила его, кто такая эта А., и он ответил, что это какая-то Настя...

– Настя, Анастасия... Вполне может быть...

Монахов встал.

– Я пьян, я едва стою на ногах... А может, мне все это приснилось? Скажите, я сплю? Где мой сын?

– Мне очень жаль... – Наталия тоже поднялась, подошла к нему и взяла его за руку. – По-дурацки все получилось... Вы извините меня, Бога ради, что я немного использовала вас... Расспрашивала о Литвиновой...

– Что? – Он посмотрел на нее, как на привидение, но потом, очевидно, вспомнив что-то, закачал головой: – Да-да, Ира Литвинова... В вас говорило не просто любопытство... Вы самая настоящая садистка... Сначала вы говорили мне об Ирочке, чтобы помучить меня, а потом захотели посмотреть, как я буду реагировать на смерть сына? Да кто вы такая, чтобы ставить надо мной такие эксперименты?

– Вы ошибаетесь... И если вы в чем-то не уверены, то спросите лучше у Сары... Она вам все объяснит, кто я и чем занимаюсь...

– Вы упиваетесь чужим горем... Уходите, я не могу вас видеть...

Она видела, как у него трясутся руки, и сама почувствовала озноб.

– Я могу отвезти вас в морг...

– А что прокуратура? Они знают о том, что случилось? – Он быстро трезвел, его уже колотила дрожь, а говорил он отрывисто, словно челюсти ему сводило судорогой.

– Прокурор Логинов ждет вас внизу, в машине...

Он поднял голову и с удивлением взглянул на нее:

– Игорь Валентинович? Вы уж простите тогда меня... Я уже совсем ничего не соображаю...

Глава 7 Лари

Лари посмотрел на себя в зеркало, затем повернул голову и ухмыльнулся, глядя на спящую женщину.

– Эй, Машка, просыпайся!

Женщина открыла глаза и, прикрывшись одеялом, громко зевнула.

– Ты что, уже уходишь?

Лари было пятнадцать лет, женщине – двадцать шесть.

Частная квартира, превращенная в дом свиданий, окупала себя с первого дня. Хозяйка Изольда Рыжова устраивала здесь встречи с малолетними девочками, подростками... Зная слабые места своих клиентов и понимая всю опасность своего весьма прибыльного бизнеса, она тем не менее шла на риск, приводя все новых и новых школьниц и школьников, родители которых ради денег способны были не только отдать свою десятилетнюю дочурку на ночь, но и вовсе продать в рабство.

Лари сюда привел отец, Зименков Борис Петрович.

– Изольда, я буду с Сашенькой, а уж Ларику моему пригласи Машу. – Он поцеловал руку элегантной, с рыбьими глазами Изольде и, подмигнув сыну, скрылся в одной из комнат.

Сашенька – двенадцатилетняя девочка, увидев его, соскользнула с кресла и скинула с себя халатик.

– Вам сделать, как в прошлый раз? – спросила она, усаживаясь ему на колени и невольно пачкая вымазанными шоколадом губами. – Или как я делала тому, толстому, в воскресенье?

От этих слов Борису Петровичу захорошело. И он, забыв о своем простатите, почувствовал себя настоящим мужчиной.

– Как хочешь... Ты все делаешь замечательно...

* * *

Лари же, привязав к спинке кровати руки Маши, крепкой загорелой девицы с короткими жесткими черными волосами и упругой кожей, молча сопя мучил ее, проникая по мере возбуждения во все мыслимые и немыслимые места женского тела и зверея от собственной неудовлетворенности и вседозволенности...