Читать книгу "Ночи Калигулы. Падение в бездну - Ирина Звонок-Сантандер"

Рабы послушно замерли у входа. Слегка подавшись вперёд, Лоллия Павлина рассматривала дерущихся. Голубые глаза женщины восторженно блестели, грудь взволнованно дышала под тонкой шёлковой тканью. С видом знатока она рассматривала сильные мускулистые ноги мужчин, которые обнажились в драке. На ноги гостя прекрасная Павлина засматривалась с бульшим вниманием, чем на ноги законного супруга. Наглядевшись вдоволь, она отошла к стене и велела рабам:

— Разнимите их! Старайтесь не причинить вреда ни гостю, ни хозяину.

Павлина выглянула в окно триклиния, прикрытое лишь деревянной ставней с частыми прорезями. И вздохнула, поёжившись от осенней прохлады: «В Риме жизнь роскошна. Патриции вставляют в окна домов разноцветную слюду. А самые богатые — бесценный горный хрусталь. Почему же я должна прозябать в провинции среди бородатых греков и женщин, запертых в гинекее?!»

* * *

Кассий, на ходу оправляя измявшуюся тунику, выскочил из дома наместника. Сопровождающие удивлённо уставились на него.

— В порт Пирей! — запрыгивая в седло, велел он. — Если нанятое мной судно ещё не готово к отплытию в Эфес — остановимся на постоялом дворе! Но не в доме Меммия!

Проезжая по афинским улицам, Кассий уже не рассматривал ни белые храмы, ни тонкие высокие колонны. Угрюмо глядя под копыта коня, он ежеминутно ощупывал подбитый глаз и щеку, изуродованную красно-лиловым кровоподтёком.

Любопытные мальчишки и мужчины постарше толпились на пути наместника Азии. Молва о том, что Луций Кассий Лонгин в Афинах, разнеслась молниеносно по небольшому древнему городу.

— Это — муж Друзиллы! — указывая на него пальцами, шептались в толпе. Остийские моряки, болтуны известные, успели разнести последнюю римскую новость.

Кассий закипал злостью: он хорошо понимал греческую речь. Но даже если бы не понимал, сумел уловить бы в змеином шёпоте толпы имя Друзиллы!

— Эй, римлянин! — донёсся до Кассия злобный окрик по-латыни. — Едешь следить за порядком в Азии, а за собственной женой не сумел уследить?!

Кассий оглянулся и всмотрелся в толпу, стараясь отыскать крикнувшего. Но увидел сотню одинаково смеющихся ртов. Оскорбление могло вырваться из любой похабно открытой глотки. «Все эти греки думают одинаково! Все они ненавидят Рим, которому самой судьбой предназначено править миром!» — думал он.

Смех толпы не умолкал. Имена Друзиллы и Калигулы безжалостно преследовали несчастного Кассия. Кое-как он добрался до окраины Афин. Хорошо утоптанная дорога сбегала к синему морю, усеянному белыми пятнами кораблей.

Любопытная толпа осталась позади. Не тащится же горожанам за Кассием до самого Пирея?! Посмеялись и разошлись по своим делам. Лишь мальчишки-бездельники бежали за небольшим отрядом римлян.

— Правда ли, что твоя жена спит с родным братом? — издалека крикнул Кассию пятнадцатилетний подросток. Остальные дружно засмеялись.

Кассий стиснул губы и сполз с конской спины. Наклонившись, он поднял с пыльной дороги тяжёлый булыжник. И, мучительно исказившись в лице, швырнул камень в группку сопливых наглецов. Мальчишки бросились врассыпную.

Нервно смеясь, Кассий присел на обочине. Короткая белая туника испачкалась в придорожной пыли. Сухие колючки, которыми обычно питаются ослы, впились в ноги. «Будь проклят день, когда я польстился на честь взять в жены императорскую внучку!» — устало глядя в сторону пристани, думал он.

XIII

Римляне любят зрелища. Будь то гладиаторские бои, звериная травля, соревнования возниц и атлетов, или театральные представления — амфитеатры и цирки никогда не пустуют. Порою отношение народа к правителю определяется тем, как часто он устраивает зрелища, и насколько занимательны и необычны они. Римляне любили Юлия Цезаря, который привёз из Испании бесстрашных быкобойцев. Они почитали Августа, велевшего залить амфитеатр водой и устроить морской бой, имитирующий войну между Спартой и Троей. И те же римляне недолюбливали жадного на представления Тиберия.

В погоне за народной любовью Гай Цезарь Калигула не скупился на зрелища. Ещё не утихли восторженные пересуды о гладиаторских боях, а просторный амфитеатр на Марсовом поле снова осветился можжевёловыми факелами. На этот раз для услаждения римских взоров давалась греческая трагедия «Царь Эдип». Зрелище не столь занимательное, как кровавые побоища, но тоже вполне приемлемое. Тем более, что в главной роли выступает известный всему Риму актёр Мнестер.

Калигула, небрежно отставив левую ногу, развалился в мраморном кресле. В императорской ложе помимо него сидели родственники и приближённые: дядя Клавдий, вечно жующий сладости, которые носил за ним любимый раб Паллант; сестры с мужьями; Макрон и Марк Юний Силан, все ещё с гордостью именующий себя тестем Гая Цезаря. И Друзилла — одна, без мужа. Сияя восточными драгоценностями, она сидела в складном кресле справа от Калигулы.

Гай с нескрываемым любопытством следил за историей царя, по неведению женившегося на собственной матери. Зрители тайком посматривали на императора, живущего, по слухам, с родной сестрой. Древняя трагедия забавно перемешивалась с современной.

— Этот Мнестер действительно так хорош, как говорят, — заметил Калигула, положив руку на узкую ладонь Друзиллы.

— Агриппина рассказала, что Мнестер за дополнительную плату даёт частные представления мужчинам, любящим мальчиков… — смущённо хихикая, ответила она брату.

— Неужели?! — оживился он. — А откуда об этом известно Агриппине? Или Агенобарб успел потратить кучу сестерциев на смазливого актёра?!

Любовники насмешливо оглянулись на Агриппину — уставшую, располневшую, с кислым подурневшим лицом. Рядом с женой натужно пыхтел Гней Домиций Агенобарб. Рыхлое брюхо натянуло тогу так, словно это он вынашивал младенца.

По круглой сцене бродили актёры, обутые в котурны. Высокопарно изрекали заученные фразы. Закатывали глаза и преувеличенно потрясали руками, изображая отчаяние. Калигула внимательно всмотрелся в покрытое белилами лицо Мнестера. Искуссно подведённые глаза лицедея казались бархатно-чёрными и неестественно огромными, как у старых микенских статуй. Густые тёмные брови срослись на переносице. Волосы были уложены в гладкие завитушки и смазаны для блеска оливковым маслом. В пластичных движениях сквозила почти женская мягкость. Старательно рыдая и заламывая руки, Мнестер-Эдип грозился выколоть себе глаза, смотревшие на мать, как на жену.

— Хорошо играет! — восторженно ёрзая на кресле, заявил Калигула.

Макрон, стоявший позади, недовольно склонился к уху императора.

— Это всего лишь актёр, цезарь! — осуждающе шепнул он. — И довольно мерзкий! Разве достойно императора восхищаться презренным лицедеем?!

Калигула резко обернулся и смерил префекта претория подозрительным взглядом:

— Ты хочешь сказать, что я не могу смотреть представление?

— Нет, цезарь! — поспешно возразил Макрон. — Я хочу сказать, что императору неприлично показывать привселюдно восторг или удивление. Тебе следует смотреть на актёров с достоинством и снисходительной улыбкой. Не забывай: ты, властелин, стоишь превыше всех!