Читать книгу "Человек, который знал все - Игорь Сахновский"

Вообще же, целиком полагаясь на телевидение, можно было сразу выявить три мировые угрозы — кариес, перхоть и наплывающие, как потоп, выборы. Местные телеканалы уже вышли из берегов, распинаясь в политической любви до гроба, согласно обновленным прайс-листам, включая налог на добавленную стоимость и глубоко приватные сношения с претендентами.

Массивный, как сенбернар, приятный джентльмен лет шестидесяти по фамилии Стилкин украшал собой лучшие мгновения эфирного времени в просветах между крылатыми прокладками и жевательной резинкой. Стилкин опасливо потрагивал узел тесноватого галстука, но храбро швырял идеологически острые, продолговатые фразы, которые вызывали у телезрителя Безукладникова острый безыдейный аппетит.

«Хороший кандидат, — думал Александр Платонович, уминая хрустящий хлебец, политый кетчупом. — Благодаря ему хочется есть, а значит, и жить». Хлебцев, кетчупа и рыбных консервов он накупил столько, что мог теперь с месяц не вылезать из дома, вдохновляясь предвыборными речами.

Безукладниковского аппетита хватило и на то, чтобы за сенбернарской вальяжностью разглядеть худосочного ушастого мальчика Геню Стилкина: в школе и во дворе его нещадно били все кому не лень, включая девчонок, он не умел отбиваться, а сорок с лишним лет спустя на приеме в Кремле у Генриха Романовича Стилкина предательски расслабило живот (не от страха — от испорченных ресторанных помидоров), и он плавал по Георгиевскому залу зеленый, как водоросль, однако успел, невзирая на кишечные спазмы, удачно перекинуться парой слов о редких и цветных металлах с тогдашним премьер-министром, в результате чего на двести лет вперед обеспечил родимых потомков и даже подвластную территорию не обидел.

— Давайте помечтаем! — романтично предложила Стилкину румяная тележурналистка. — Что будет на следующий день после выборов? Чем вы займетесь?

«А действительно — чем?..» — заинтересовался Безукладников, принимаясь за четвертый хлебец, но вдруг поперхнулся колючей крошкой и согнулся пополам от кашля…

— Я, конечно, мог бы сказать: примусь за работу! — улыбнулся губернатор. — Но на следующий день у меня будет выходной. Поэтому я и моя супруга поедем в лес — так сказать, в лоно природы!

Безукладников наконец откашлялся, но так и застрял перед телевизором в согнутой позе с вытаращенными глазами. Потому что минуту назад ему стало ясно, что никакого следующего дня в жизни Стилкина не будет, а вместо лона природы губернатор будет возлежать беззащитным голым студнем на мраморном столе в морге спецбольницы № 3.

Есть больше категорически не хотелось.

Александр Платонович раз шестнадцать полководческим шагом покрыл дистанцию между диваном и прихожей в оба конца, с брезгливым недоверием прислушиваясь к себе.

Человек на экране выглядел все таким же обаятельным живчиком — прямо живее всех живых.

Безукладников подошел к телефону и набрал номер Лени Ламерчука.

Ламерчук в режиме пожарной срочности, без отрыва от пива «Балтика», доверстывал предвыборную газету «Наша правда», где с прискорбием намекалось, что один из главных кандидатов тяжело страдает недержанием, клептоманией и лесбиянством.

— Леня, — сообщил Александр Платонович, — у тебя там на второй странице в заголовке слово «конфиденциальный» с двумя ошибками…

Невозмутимый Ламерчук пошелестел распечатками и ответил:

— Если ты, типа, крутой экстрасенс, лучше не фокусничай, а напомни, как оно правильно пишется. А еще лучше — приходи через час, пива попьем…

После этого разговора Безукладников почувствовал себя гораздо уверенней — он уже близок был к тому, чтобы сейчас же позвонить губернатору.

— Погодите, — перебил я его. — Правильно я вас понял? С первых же дней, когда вы узнали о своей, так сказать, способности, вы только и делали, что пялились в телевизор?.. И на кой вам сдался этот Стилкин? Зачем вообще нужно было встревать?

— Ну вы-то… — взмолился Безукладников. — Хоть вы-то имейте в виду, что перед вами сидит самая заурядная персона. Даже более чем заурядная. Зря вы сейчас думаете: кокетство. Мне, кстати, виднее. А что Стилкин? Он, как любой человек, имеет право на жалость. Он тоже когда-то был маленьким ребенком. Я его спас фактически.

— А вот еще говорят, гуси Рим спасли. Это случайно не ваших рук дело?

— Нет, Рим — не моих, — запечалился Безукладников.

Если он не стал звонить лично губернатору, то лишь потому, что в момент безукладниковской решимости Генрих Романович лежал в одной сорочке на диванкровати, придавленный коротконогим тяжеленьким тельцем медсестры высшей категории Полины Косухиной. Она любила его с таким страстным сосательным звуком, с каким гурманы оголяют разваренные косточки, извлекаемые из куриного супа. В особо сладкие мгновения медсестра Полина принималась басовито рыдать, а Стилкин думал: вот она, фортуна, — впервые на склоне мужских лет вызвать у слабого пола столь сильные переживания! Свой внеочередной отпуск тактического назначения губернатор проводил в лечебном профилактории, где Полина служила ему сиделкой, и он ласково, от полноты чувств, называл ее лежалкой.

Справедливо рассудив, что выдернутый из-под медицинского тельца разнеженный господин в одной сорочке вряд ли сумеет точно оценить уровень опасности, Безукладников не стал вторгаться в диван-кроватную пастораль и нацелил штормовое предупреждение на первого губернаторского помощника — благо тот не лежал, а сидел на рабочем месте, напряженно уставясь в компьютер.

Острым ледовитым взглядом Холодянин следил за падением разноцветных кубиков тетриса — подсластителя офисного безделья. Он достиг в тетрисе гроссмейстерских высот; со стороны же могло показаться, что этот трагически серьезный человек как минимум держит под контролем гибнущую цивилизацию и лишь благодаря его бессоннопристальному вниманию в мире еще хоть что-то шевелится и дышит.

Звонок незнакомца, сразу же, с места в карьер, начавшего излагать какой-то жуткий сюжет о предстоящем убийстве губернатора, Холодянин воспринял с глубоким недовольством. Во-первых, откуда этот безумный узнал номер его мобильного? Скоро каждый прохожий с улицы будет названивать, когда вздумается. Во-вторых, звонивший назвал дату вылета губернатора в Австрию: «Двадцать восьмого, по дороге в аэропорт!» Значит, была утечка данных из канцелярии, оформлявшей билеты. В-третьих, кубики с блошиной резвостью посыпались как попало — вся игра псу под хвост…

Это, конечно, душевнобольной или очень наивный шантажист, которого легко найти и взять за жабры. Но в системе безопасности явно что-то развихлялось, надо проверять герметичность.

— Вы, собственно, с какой целью звоните? — высокомерно спросил Холодянин, но тут же поправился, меняя тон: — Спасибо. Для нас крайне важно. Вы могли бы теперь не спеша, поподробнее?..

К нему уже тянула острую мордочку секретарша, сорванная с места кнопкой вызова, замершая в охотничьей стойке; Холодянин, притиснув трубку левым плечом, будто ужаленный в ухо, карябал карандашом на бланке: СРОЧНО ЗВОНИ… — грифель рвал бумагу; шантажист тупо и добросовестно повторял свою версию: «Утром. В девять семнадцать. На шестом километре Восточного тракта…», но вдруг осекся и закричал: