Читать книгу "Недетские игры - Максим Есаулов"

В салоне «сто пятьдесят четвертого» места у них были рядом. Кожуриной досталось более удобное, у иллюминатора. Первую половину полета больше молчали. Кожурина заметила:

– Вы нервничаете, Станислав Александрович. Боитесь летать, или это со мной связано?

– Ну что вы! Ни то ни другое.

– Тогда что?

– По поводу московской проверки переживаю.

– У вас в делах непорядок?

– Просто думаю: вдруг они захотят у меня что-то спросить, а меня нет? Еше решат, что я специально сбежал. Спрятался.

Кожурина покачала головой и отвернулась к окну, глядя на огоньки в десяти километрах под ними.

В детстве Скрябин очень любил самолеты. Несколько раз родители ездили с ним на юг отдыхать, и всегда так получалось, что туда они отправлялись на поезде, а обратно – на самолете, так что радость от предстоящего перелета скрашивала перспективу расставания с морем и «праздника» 1-го сентября. Став взрослым, он много лет не летал – зарплата оперуполномоченного и цена авиабилета в середине девяностых годов, когда он работал «на земле», были понятиями несовместимыми. Если в отпуске и удавалось куда-нибудь выбраться, то исключительно поездом. С переходом в главк появились командировки, но к этому времени Скрябин уже наслушался столько ужасов про самолеты – то там упадет, то здесь взорвется, что относился к ним не то чтобы с опаской, но несколько настороженно.

Так что Кожурина была в чем-то права. А с учетом того, что ее присутствие тоже не добавляло Стасу спокойствия, получалось, что права она была полностью.

Стюардесса предложила ужин. Скрябин взял, Кожурина отказалась.

– Что так? – спросил Стас.

– На ночь не ем.

– С фигурой у вас и так все в порядке.

– Потому и в порядке. Спасибо за комплимент. Второй за сегодняшний день. Это что, тенденция?

– Что вы, что вы? Нам, скромным операм, вредно заглядываться на звезды. Метеоритный дождь может замучить.

– Или метеоризм? – Кожурина отвернулась к окну.

Скрябин увидел отражение ее лица на стекле: она улыбалась.

– Вы знаете, я тогда тоже от ужина воздержусь, – Стас закрыл пластмассовый бокс с едой. – А то как-то неудобно одному.

– Я не хотела испортить вам аппетит.

– Дело не в этом, я просто не люблю есть один.

– А еще говорят, что вы индивидуалист.

– Это зависит от ситуации.

– Все-таки вы очень напряжены. Может, дело не в московской проверке, а в том, что вы мне того допроса простить не можете?

– К вам претензий нет. Вы просто делали свое дело.

– Как мама?

– Спасибо, лучше. Иначе бы я ее одну не оставил.

– А жена?

– Мы разошлись.

О разводе Стаса Кожуриной было известно. Зачем же спросила? Татьяна мысленно усмехнулась: все взаимосвязано, и присутствие Скрябина действует на нее не меньше, чем ее – на него. И началось все с того самого допроса. Правильно говорится, что и от любви до ненависти и наоборот – один только шаг…

Кожурина извинилась за вопрос о жене. Скрябин пожал плечами:

– Спрашивать – ваша работа. Можно, я тоже спрошу? Вы тогда вправду думали, что Шилов замазан?

– Всего лишь одна из версий. Или прикажете вашего Шилова внести в список неприкасаемых?

– Главное, чтобы он в черных списках не застрял.

– Перед законом, Станислав Александрович, все равны.

– А перед вами?

Кожурина усмехнулась и не ответила. Стас немного придвинулся к ней, сел вполоборота:

– Вот принесут вам компромат на Арнаутова – и будете работать?

– Запросто.

– Как джентльмен, вынужден поверить даме на слово.

– Кстати, вы, Скрябин, действительно джентльмен. Чего не скажешь про некоторых.

– Большое спасибо. Однако это тоже комплимент. Или я ошибаюсь?

– Это констатация факта… Вам в Нижнем Тагиле бывать приходилось?

– Тьфу-тьфу-тьфу, бог пока миловал. Да я туда особо и не стремлюсь( В Нижнем Тагиле находится единственная в стране специализированная колония для осужденных сотрудников правоохранительных органов.) А вам приходилось?

– Неоднократно. Мне ведь милицейские дела любят поручать, сами знаете.

– Ну и как там?

– Вы про колонию или про город? Старый город, чуть моложе, чем Питер. И в десять раз меньше по населению. Есть на что посмотреть, да только у меня никогда времени не было достопримечательностями любоваться. Одна сплошная работа. Только не говорите мне про горы трупов и тонны бумаг, это я и без вас знаю.

– Что, сильно напугал вашу девочку?

– Эта девочка далеко пойдет. Во всяком случае она не станет подчинять личную жизнь интересам работы. Между прочим, вы произвели на нее впечатление.

– Надеюсь, хорошее?

– Надейтесь.

Скрябин притворно вздохнул:

– Я уже слишком стар для нее.

– Для своего возраста и профессии выглядите вы очень прилично.

– Вот и второй комплимент…

В екатеринбургском аэропорту их встретили два опера из нижнетагильского УВД. Внешностью и манерой поведения они напоминали питерских братков разлива первой половины девяностых годов. В качестве средства передвижения у них был «Лэндкрузер» – не новый, но очень приличный, с частными номерами, сиреной и мигалкой. Рассказывая местные байки, они быстро доставили Стаса с Татьяной в Нижний Тагил – от аэропорта это было около ста километров – и тормознули перед гостиницей:

– Все решено, вас тут ждут. Будут проблемы – звоните.

– Это ваши знакомые? – спросила Кожурина, когда «Лэндкрузер» уехал.

– Откуда? Просто позвонил, попросил встретить. Колоритные пацаны.

– Очень. Не боятся ведь ничего, хотя столько примеров перед глазами. Помните, анекдот такой был: «Раньше я жил напротив тюрьмы. А теперь живу напротив бывшего дома».

Им дали два соседних номера на втором этаже. Стас помог Кожуриной донести тяжелую сумку.

– Спасибо, Станислав Александрович.

– Всегда рад. Какие планы, Татьяна Николаевна? Сразу в бой?

– Нет уж, увольте. Сначала надо отдохнуть и в порядок себя привести.

Стас ушел в свой номер. Умылся, разложил вещи. Закурил и сел перед окном, глядя на темную улицу. На душе было грустно и пусто. Хотелось обозвать себя дураком. И связано это было с…

Она позвонила сама.

Тонко звякнул гостиничный телефон. Скрябин недоуменно подошел к аппарату. Администраторша, что ли? Сейчас скажет, что что-то напутала и надо переезжать.