Читать книгу "Банда Гимназиста - Игорь Пресняков"

Отбросить большевиков от Красноярска удалось совсем ненадолго. С продвижением красных на восток сибирские крестьяне полностью саботировали снабжение нашей армии продовольствием и фуражом, а при угрозе расправы просто уходили целыми селами в тайгу, забирая с собой скот и пожитки. Ко всему прочему магистраль на сотни верст полностью блокирована скопившимися эшелонами с беженцами.

Фронт оказался оторванным от Ставки и Забайкальских резервов. Противник между тем действует крайне грамотно: на главном направлении (вдоль Сибирской магистрали) большевики ограничиваются позиционными действиями, а на участке Минусинского фронта (наш левый фланг) наступают активно, создавая угрозу прорыва, чем заставляют главные силы Колчаковской армии отступать от Красноярска на Канск и Иркутск. Неприятель даже позволяет себе роскошь снимать с фронта целые дивизии и отправлять их на юг России, на борьбу с армией ген. Деникина. Недостаток регулярных войск с успехом компенсируется натиском на наши тылы партизанских отрядов. Кроме того, мы фактически без боя потеряли крупные города: „демократические“ и „либеральные“ силы, видя поражение колчаковских войск, все чаще идут на переговоры с большевистским подпольем.

Выход напрашивался лишь один – оторваться от противника и создать оборонительный рубеж в районе Иркутска. Там, за спиной, верные казачьи округа Забайкалья и Приамурья, свежие части атамана Семенова, экспедиционный корпус японцев.

Однако как выйти к Иркутску, ежели поезда проходят в сутки не более 20 верст? Каппель предложил дерзкий план: идти к Иркутску коротким и единственно возможным путем – пешим маршем через тайгу.

Пожалуй, нигде в мировой военной истории не было ничего подобного. В тридцатиградусный мороз, почти без провианта и фуража, в ветхом обмундировании, мы совершаем бросок в тысячу верст. Весь короткий зимний день, от рассвета до заката, идем по ледяному тракту. Вокруг мертвящая студеная тишина, справа и слева заснеженная бескрайняя тайга, впереди низкое мглистое небо и дорога, дорога…

„Исход великой наполеоновской армии из России“, – горько шутят наши офицеры. Похоже. Только у французов впереди была Родина, а у нас она ускользает из-под ног с каждой саженью. Вечерами найти место для привала очень трудно: таежные деревушки расположены слишком далеко друг от друга. Устроившись на ночлег, просто валимся с ног, жмемся к кострам и печуркам, глотаем кипяток, как благодать небесную. Утром лишь одно желание – поскорее дойти до очередного привала.

Каппель впереди колонны – в грязной шинели, с винтовкой за плечом, обутый в тупоносые сибирские пимы[8]. От простого солдата нашего генерала не отличишь. Иногда он едет в санках, чаще пешком.

Нечеловеческие испытания сплачивают людей, закаляют лучшие качества души. Где были эти прекрасные порывы года два назад, когда нашему воинству так не хватало настоящего благородства, человеколюбия и терпения?

Сегодня нам повезло: к вечеру набрели на большое село. Стали на постой в теплых избах. Среди офицеров произошла замечательная перемена: постоя уже не требуют – просят! Предлагают мужикам никчемные деньги, часы, остатки обмундирования. Я разместился в доме молодого крестьянина.

У него трое веселых ребятишек и очень заботливая женушка. Соорудили нам баню, помогли постирать белье. К ночи зашел Каппель, координировал план моей завтрашней разведки. Я глядел на его сосредоточенное, давно не бритое лицо, ловил взгляд умных, немного застенчивых глаз и вспоминал лето восемнадцатого. Тогда к нам в Самару, в штаб Первой добровольческой дружины приехали репортеры французских газет. Они пожелали увидеть командира войска Самарского демократического правительства Владимира Оскаровича Каппеля.

Ему было неловко от вспышек фотоаппаратов, лицо порозовело от смущения. Один из французов искренне умилился застенчивым видом славного полководца и, делая фотографию, предложил Каппелю добавить к английскому френчу, стеку и папироске букетик полевых цветов. Таким он, наверное, и останется для истории: мужественным и романтичным русским офицером, образцом несгибаемой стойкости и чести.

Склянка чернил, любезно подаренная мне сельским священником, заканчивается. Решил продолжить записи только после победы».

Глава IV

Поздним вечером Наталья Решетилова спешила домой. Улицы были пустынны, и она пожалела, что не взяла извозчика. Каблучки выбивали по булыжнику звонкую дробь, и их стук немного ободрял Наталью. «Отчего так безлюдно? – думала она. – Ах да, сегодня четверг, завтра рабочий день!»

Вот и фонарь у дома, знакомая арка, осталось лишь миновать проход и скользнуть в парадное. Наталья свернула в темноту и увидела две тени, отделившиеся от стены.

– Стойте, мамзель! – негромко скомандовал молодой голос.

Черная фигура встала на пути Натальи. Второй быстро скользнул за спину. «Сейчас грабить будут», – с грустью подумала Наталья и покорно опустила руки.

– Давайте ваш ренцель[9], а не то!.. – грозно проговорил молодой человек, и что-то холодное коснулось шеи Натальи.

– Да-да, извольте, – торопливо прошептала она и поспешно сунула незнакомцу ридикюль. – Берите, денег у меня совсем немного. Теперь я могу идти?

Ей было очень стыдно за свой страх.

Стоявший за спиной налетчик взял Решетилову за руку:

– А желтизна?[10]Что у тебя там? – Он рванул с пальца Натальи золотой перстень.

– Нет! – вскрикнула она и судорожно сжала кулачок. – Это подарок покойной мамы!

– Да вы, верно, гражданочка, не из понятливых!

Глаза Натальи привыкли к темноте, и она различила довольно юное, перекошенное нетерпеливой злобой лицо. Негодование взяло верх над страхом, Решетилова хотела что-то ответить, как вдруг раздался уверенный негромкий голос:

– Худое дело вы затеяли, скряги![11]

Из глубины прохода послышались тяжелые шаги. Невысокий широкоплечий человек приблизился и стал шагах в трех от грабителей:

– Бросьте барышню, давайте-ка потолкуем по-свойски.

– Держи шмару[12], Гошка, – бросил тот, что стоял лицом к Наталье, и выступил вперед.

Его товарищ толкнул Решетилову к стене и зажал рот ладонью.

– Че ты лезешь, мерин?[13]– нагло спросил налетчик.

– Нехорошо так, паря[14], с незнакомыми людьми трекать! – ответил насмешливый голос.