Читать книгу "Черный Лотос - Лора Джо Роулэнд"

Какое-то движение за спиной привлекло внимание Рэйко. Обернувшись, она вдруг увидела молодого монаха, выглядывающего поверх ограждения веранды. Встретившись с Рэйко глазами, он покосился на прочих участников беседы и прижал палец к губам. Она машинально опустила взгляд на чашку, стараясь не выдать смятения и гадая, зачем монаху понадобилось подслушивать.

— Хару была знакома с начальником Оямой? — Когда Рэйко опять взглянула на веранду, голова монаха исчезла.

Дзюнкецу-ин с усмешкой отмахнулась.

— Станет ли важный чиновник возиться с какой-то сиротой?

Если Хару не знала ни Ояму, ни других жертв, значит, у нее не было причин убивать их. Но и предполагать, что они погибли случайно, было бы нелепо.

Рэйко видела крепко сжатые ладони Дзюнкецу-ин, видела и потупленный взгляд доктора. Почему, наведя подозрение на Хару, они предлагают заведомую ложь в ее пользу? Правда ли они не знали мертвую женщину с ребенком? Может, у них свои причины избегать разговора о жертвах?

— А вы были знакомы с Оямой? — поинтересовалась Рэйко.

— Раз-два случайно встречались, — сказала Дзюнкецу-ин и добавила: — У меня не было повода желать ему зла. Всю ночь перед пожаром я провела в своих покоях и не подходила к дому раньше пожарной бригады. Мои помощницы подтвердят это. — Она указала на четверку наблюдательниц-монахинь.

— Что до меня, то я с вечера был у больного, пока не услышал звон колокола. Мне помогала сиделка, — поведал доктор Мива. — Начальник полиции часто посещал храм для частных обрядов у первосвященника Анраку, к которым я имею честь быть допущенным. Наши с ним отношения были исключительно дружественными.

«Не слишком ли рьяно взялись они отрицать причастность к убийству Оямы и предъявлять алиби?» — подумала Рэйко.

Доктор Мива потирал грязные руки, настоятельница не сводила с него глаз. В тишине плыли приглушенные звуки молитвы. Воздух в комнате словно загустел от напряжения и невысказанных тайн. Размышляя, Рэйко поняла, что среди целей, которые могли преследовать Мива и Дзюнкецу-ин, обвиняя Хару, самым вероятным выглядит самооправдание. Какие роли сыграли они в этой трагедии?

Ясно одно: от нее что-то скрывают. Рэйко допускала, что слишком поторопилась поверить Хару. Услышь она о ее выходках из уст более надежных свидетелей, скорее поверила бы последним. Показания же Мивы и Дзюнкецу-ин приходилось отметать хотя бы по причине их предубежденности.

— Мне хотелось бы поговорить с первосвященником, — сказала Рэйко. Раз Хару отозвалась о нем как о своем спасителе, то, возможно, его характеристика будет более лестной, нежели две предыдущие. — Не могли бы вы представить меня ему?

Настоятельница нахмурилась.

— Именно сейчас он медитирует, и беспокоить его никак нельзя.

— Я сообщу его святости, что вы просили об аудиенции, — сказал доктор Мива, — и дам знать, когда ему будет угодно принять вас.

— А теперь, извините, мы должны обсудить кое-что, — подвела конец беседе Дзюнкецу-ин.

Рэйко была возмущена тем, что ее беззастенчиво выставляют за дверь и притом отказывают в беседе с вышестоящим духовным чином. Только что могла сделать она, женщина, без поддержки властей, одна против шестерых?

— Что ж, благодарю за содействие, — сказала она, пряча гнев, поклонилась и встала.

По взгляду настоятельницы четыре монахини разом поднялись и молча проводили Рэйко к монастырским воротам с очевидным намерением вывести ее за пределы храма. Спускаясь по дорожке, Рэйко увидела, как следователь Марумэ в сопровождении бонзы заходит внутрь. Создавалось впечатление, что секта не дает людям Сано самостоятельно вести следствие. Доверять Хару было нельзя, равно как и полагаться на изобличающие показания людей, которые явно невзлюбили девушку и вдобавок точно замешаны в чем-то подозрительном. Нет, она не позволит секте вертеть следствием по своему усмотрению.

Рэйко замедлила шаг и сказала:

— Простите, перед уходом мне нужно облегчиться.

Монахини, поколебавшись, кивнули и провели Рэйко к дощатому сооружению, стоящему среди сосен на монастырских задворках. Ставя ногу на ступеньку перед дверью, она сказала монахиням, чтобы те не ждали ее. Наконец она заперла дверь и очутилась в тесной и темной кабинке. Из дыры в полу несло человеческими испражнениями. Подождав минуту, Рэйко приотворила дверь и выглянула. Монахини стояли поблизости, следя за уборной. Рэйко охнула от досады. Как бы ей отвязаться от стражи, не нанеся оскорбления секте, не расстроив Сано и не распугав обитателей монастыря, к которым она собиралась обратиться осторожно и тактично?

Вдруг осторожное «тук-тук» заставило ее обернуться. В задней стене нужника имелось оконце, забранное деревянной решеткой, через щели которой проглядывала вытянутая голова с оттопыренными ушами. Тот самый монах с веранды!

— Умоляю, достопочтенная госпожа, я должен поговорить с вами, — произнес он лихорадочным шепотом. — У меня для вас важные сведения.

В душе Рэйко забрезжила надежда, подавив первоначальный испуг.

— Какие? — прошептала она.

— Встретьтесь со мной за воротами храма. Прошу вас.

Миг — и он исчез, шурша босыми ногами по сосновой хвое.

5

Тот, кто глубоко привязан к мирским учениям и соблазнам,

Не может избежать несчастий и страданий.

Сутра Черного Лотоса

Дом оглашался ревом Масахиро. Чем только не пытались утихомирить его няньки после ухода матери — едой, забавами, вниманием, — дитя заливалось все горше. К обеду даже Мидори, которая, зайдя в гости к подруге, узнала о ее отсутствии и осталась помочь с мальчиком, оказалась не в силах выносить этот рев и сбежала с младшей из служанок, О-ханой, в садик. Солнечный свет просачивался сквозь алые листья кленов и мягко освещал девушек.

— Наконец-то тишь и покой! — воскликнула О-хана. Ей было девятнадцать лет, этой обладательнице лукавой улыбки и остроносого, но не лишенного прелести личика. — Везет тебе, ты фрейлина. Тебе не приходится возиться со всякими плаксами. Сидишь себе день-деньской у госпожи Кэйсо-ин и горя не знаешь. Не пойму, что за радость ходить сюда, когда маленький господин вот-вот сведет всех с ума.

— Здесь хорошо, — сказала Мидори. Она разгладила свое розовое кимоно, помятое ребенком. — Рэйко и сёсакан-сама так добры ко мне. Да и Масахиро мне нравится.

— А может, еще кто? — хитро спросила О-хана.

Мидори покраснела при мысли, что служанка заметила ее интерес к Хирате.

С первым вассалом сёсакан-самы она познакомилась три года назад, уже наслышанная о его подвигах в Нагасаки, где он спас жизнь хозяину и в одиночку захватил шайку контрабандистов. Похожий на героя из прошлого — честный, добрый и великодушный, — Хирата сразу понравился Мидори. По крайней мере он в отличие от прочих самураев Токугавы не гнушался ее семьи.