Читать книгу "Тайна масонской ложи - Гонсало Гинер"

Герцог — статный молодой человек — гордился тесной дружбой с Руссо и другими французскими вольнодумцами. Кроме того, он уже довольно долго поддерживал отношения с высшим руководством находившейся в Париже масонской ложи «Великий Восток Франции», идеи которой он во многом разделял.

— Наш друг де Сомодевилья уже подготовил королевский указ, которым будет запрещено масонство в Испании, причем по религиозным мотивам.

Он сообщил эту новость собеседнику, даже не попытавшись его морально подготовить, потому что знал: она в любом случае вызовет у его друга крайне негативную реакцию.

— Я всей душой ненавижу этого человека! — воскликнул Кин, ставя свой стакан на каминную полку. — Когда-нибудь мы, англичане, заставим его дорого за это заплатить! — Несмотря на пятидесятичетырехлетний возраст и тучное тело, Кин с необычайной проворностью поднялся со стула. — Два года назад он подослал к нам на лондонские верфи исследователя и математика Хорхе Хуана, чтобы тот шпионил за нами и выведал все о проектах строительства военных кораблей, выдавая себя за студента с дурацкой фамилией Сублевант. Он чуть было не попался, но все-таки сумел удрать. Позднее мы узнали, что он увез с собой кучу описаний и чертежей, да к тому же еще и умудрился переманить около пятидесяти наших лучших инженеров и техников. Нам известно, что теперь они работают на верфях Ла-Карраки и Эль-Ферроль, где сооружается новый военный флот, который наверняка будет сражаться с нашим флотом. — Перечисляя эти факты, Кин загибал толстые пальцы на руке. — А теперь он еще задумал запретить это славное общество, созданное в Англии лишь с одной целью — изменить к лучшему судьбу человечества. — Он сделал жест, наглядно свидетельствующий о крайней степени негодования. — Я уверен, что этот указ вызван не столько религиозными, сколько политическими мотивами, хотя, как мне кажется, к нему приложил руку и исповедник короля — небезызвестный иезуит Раваго.

— Насчет этого даже не сомневайтесь! И иезуиты, и сам Папа Римский уже давно подговаривают европейских монархов запретить масонство. — Герцог насмешливо изобразил иезуита, придав своему лицу чересчур благочестивое выражение. — Маркиз же использует религиозные мотивы, чтобы воспрепятствовать деятельности организации, которой он попросту боится, ибо она может лишить его власти. Он прекрасно знает, что в нее входят многие влиятельные аристократы, офицеры и ученые, и, насколько мне известно, он очень боится интриг, которые могут быть направлены против него, тем более что он и сам прибегал к таким методам ради достижения политических целей. — Герцог отхлебнул из стакана немного виски, чтобы промочить пересохшее горло. — Вы ведь еще помните об аресте его камердинера Росильона? Он подбил на этот арест инквизицию, как только заподозрил, что Росильон является масоном.

— Я это помню очень даже хорошо. А еще я помню трагический результат этого ареста — гибель жены Росильона и затем его самоубийство в застенках инквизиции. В лице Росильона мы потеряли весьма ценного соглядатая, державшего нас в курсе буквально каждого шага маркиза. — Открыв новую бутылку, английский посол наполнил стакан герцога де Уэскара, а затем и свой. — Я поставлю в известность Великого магистра мадридской ложи, чтобы он предупредил о нависшей опасности всех членов ложи и ее представительств. Тем самым мы сможем избежать арестов, которые, по всей видимости, замышляет произвести Сомодевилья.

Он снова сел на свое место, довольный тем, что сможет хоть как-то помешать планам маркиза де ла Энсенады, и пристально посмотрел на герцога де Уэскара.

— Мы с вами дружим уже много лет и доверяем друг другу свои секреты, но при этом мне кажется довольно странным, что у мае могут быть какие-то общие интересы — у вас, посла Испании во Франции, и у меня, посла Англии в Испании.

— Хотя мы с вами представляем интересы разных государств, нас объединяет общая неприязнь к маркизу и ко всему тому, что он делает. У вас причиной такого отношения являются политические мотивы. У меня, кроме того, еще и экономические.

— Из-за его знаменитого кадастра?

— Я вам сейчас кое-что объясню, и вы поймете, насколько эта его затея может отразиться на содержимом моих сундуков. До того как он пришел к власти, дворяне никогда не платили государству никаких податей, однако он сумел убедить короля Фердинанда, что эту привилегию нужно отменить.

— Я об этом уже кое-что слышал, — сказал Кин. — Но вы, наверное, можете сообщить мне подробности.

— Его идея заключается в том, что все без исключения должны платить в королевскую казну налог с учетом того имущества, которым они владеют. Отсюда и возникла необходимость все имущество подданных короля занести в этот прямо-таки фараоновский реестр. Это не такая уж несправедливая мера для тех, кто мало чем владеет, но отнюдь не для меня. Если мне придется платить пропорционально моему имуществу, я буду вынужден продать значительную его часть — чего мне, конечно же, не хочется делать. Точно такого же мнения придерживается и абсолютное большинство аристократов. — Герцог решительно сжал кулак. — Это одна из причин, по которым я хотел бы добиться, чтобы Сенон де Сомодевилья был отстранен от власти. Впрочем, он далеко не единственный, кто…

Внезапно в соседнем подвальном помещении раздался громкий женский голос, зовущий Бенджамина. Узнав голос своей жены, Кин невольно вздрогнул и стал извиняться перед герцогом за то, что им, к сожалению, придется прямо сейчас прервать разговор, не указывая, однако, в чем заключается причина такой поспешности. Герцог же, прекрасно зная о тяжелом характере миссис Кин, решил помочь своему собеседнику выйти из неловкого положения и сам стал извиняться, утверждая, что ему уже пора идти, потому как он только что вспомнил о приглашении на ужин и уже якобы опаздывает.

Через несколько секунд в подвальное помещение, где они находились, вошла женщина, распространяя вокруг себя аромат духов — это был запах лилий — и заполняя все пространство весящим добрую сотню килограммов телом. Входя, она ругала мужа по-английски такими словами, которые герцог так и не понял. Увидев гостя, она замолчала. Герцог тут же проворно поднялся ей навстречу и, поцеловав руку, выразил сожаление по поводу того, что ему уже пора идти и что он не сможет насладиться обществом такой прекрасной дамы. На лице женщины появилась глуповатая улыбка, а ее щеки начали розоветь — так происходило всегда, когда она видела рядом с собой статного и моложавого мужчину.

Когда герцог возвращался в свою резиденцию — дворец Монклоа, — его карета попала на улице Алькала в тесный и шумный поток лошадей и повозок. Это возвращались из увеселительных заведений люди, задорные крики которых создавали на улице праздничное настроение. Хотя было уже почти десять часов вечера, все вокруг выглядело, как в разгар дня. Герцог приказал кучеру замедлить ход кареты, чтобы можно было насладиться обстановкой всеобщей беспечности, столь характерной для мадридского вечера, весьма непохожего на те вечера, которые герцог проводил в Париже.

Он с интересом стал наблюдать за тремя женщинами, одетыми так, как одеваются жены ремесленников, и по чистой случайности шедшими рядом с его каретой, двигавшейся с той же скоростью, что и они. К этим женщинам то и дело кто-нибудь цеплялся: сначала прислуга с постоялого двора, где сдавали в аренду кареты, потом двое говорливых парней, вышедших из трактира нетвердой поступью, очевидно, немало выпив там вина. А еще с этими женщинами едва не столкнулись в толпе двое мужчин цыганской наружности, направляющихся, по-видимому, как раз в этот трактир. Про женщин, вскоре перешедших на другую сторону улицы, герцог быстро забыл, а вот цыгане привлекли его внимание: его удивило, что они на свободе, тогда как, насколько ему было известно, все цыгане должны находиться в тюрьмах и на верфях. «Еще один источник ненависти к маркизу де ла Энсенаде!» — удовлетворенно подумал герцог, приказав своему кучеру ехать быстрее, потому как ему не хотелось уж слишком поздно приезжать в свою резиденцию, находившуюся в окрестностях Мадрида.