Читать книгу "Монастырь с привидениями - Роберт ван Гулик"

— Это поистине очень вкусно, у вас замечательные повара. Залпом выпил он свою чарку. Вино все-таки можно было пить. Лежавшая на тарелке поддельная рыба мрачно глядела на него своим черноватым глазом из мелкой сливы. Неизвестно почему это заставляло его вспоминать о покойном настоятеле.

— После банкета, — объявил он, — я хотел бы посетить храм, а затем помолиться перед прахом вашего предшественника. Отец настоятель поставил на стол свою чашку с рисом.

— Смиренный монах, каким я являюсь, охотно покажет храм вашему превосходительству, — ответил он. — К сожалению, в это время года нельзя открыть склеп. Если мы сейчас туда опустимся, влажный воздух может разрушить тело. Прежде чем приступить к бальзамированию, из тела удалили внутренности, но могут начать разлагаться другие ткани.

Эти физиологические подробности лишили судью остатков аппетита. Он поспешил выпить еще одну чарку вина. Пластырь из апельсиновых корок оказал благотворное действие на его мигрень, но он по-прежнему чувствовал себя разбитым. К тому же начинало болеть сердце. Он с завистью посмотрел на Суень Мина, который с видимым удовольствием поедал «рыбу».

Покончив с содержимым своей миски, даос горячей салфеткой, протянутой ему послушником, вытер рот и сказал:

— Бывший настоятель этого монастыря был глубоко образованным человеком. Для него не составляли тайны самые темные тексты, его каллиграфия была совершенна, он превосходно рисовал цветы и животных.

— Мне бы доставило большое удовольствие познакомиться с его работами,

— вежливо ответил судья, — В монастырской библиотеке наверняка много его рисунков и написанных им самим текстов…

— Увы, нет, — ответил отец настоятель, — По его твердому указанию все бумаги такого рода были помещены в склеп вместе с ним.

— Похвальная скромность, — одобрил учитель Суень, — но послушайте, Ди, есть картина, которую вы могли бы посмотреть. В боковой часовне имеется сделанное им последнее изображение любимого кота. После ужина я вас туда провожу.

Вероятно, в храме будет леденящая атмосфера, а кот бывшего настоятеля не представлял для судьи ни малейшего интереса. Однако он ответил, что в восторге от такой возможности.

Теперь Суень Мин и отец настоятель склонились над чем-то вроде супа. Судья прикоснулся палочками к плавающим в буроватой жидкости частицам, природу которых определить было невозможно, и понял, что у него не хватит мужества попробовать странное блюдо. Мучительно подыскивая способ избежать этого, он задал вопрос об организации даосского духовенства. Явно чувствовавший себя не в своей тарелке, настоятель кратко ответил и замолчал.

В этот момент сидевшие за соседним столом сотрапезники подошли и подняли тост в их честь. Под предлогом ответного тоста судья проводил их и уселся напротив Цун Ли, который, судя по его хорошему настроению и раскрасневшемуся лицу, отдал дань подогретому вину. Эконом сообщил судье, что ось его экипажа заменена.

— Конюхи соломой протерли лошадей и покормили их, — добавил он. — Таким образом, наш почтенный посетитель сможет завтра утром продолжить путь, разве что соблаговолит продлить свое пребывание здесь, что наполнило бы нас огромной радостью!

Судья горячо его поблагодарил, после чего эконом и казначей попросили позволения откланяться, дабы присутствовать на вечерней службе.

Оставшись наедине с поэтом, судья заметил:

— Я что-то не вижу ни госпожи Пао, ни ее дочери.

— Ее дочери? — переспросил Цун Ли, еле ворочая языком. — Неужели вы серьезно утверждаете, уважаемый господин, что столь утонченное.., а также столь хрупкое.., существо могло быть порождено этой глыбой сала?

— Течение времени, — дипломатично заметил судья, — иной раз чрезвычайно изменяет человеческое тело. Поэт пьяно икнул.

— Извините меня, — пробормотал он, — эти люди пытаются нас отравить своей жуткой пищей. От нее у меня выворачивает желудок. Но позвольте вам сказать, что госпожа Пао отнюдь не принадлежит к лучшей части светского общества. Логический вывод: Белая Роза не ее дочь. А вы уверены, что эту несчастную не принуждают помимо ее воли принять монашеский сан? — продолжал он таинственным голосом.

— Лучший способ об этом узнать — прямо ее спросить. Но где эти дамы?

— Несомненно, ужинают в собственной комнате. Мудрая предосторожность! Было бы преступлением выставлять эту чистую девушку на обозрение развратных монахов. На этот раз глыба сала права.

— Мне кажется, что вы и сами не спускаете с нее глаз! Поэт не без труда выпрямился и торжественно объявил:

— У меня самые честные намерения!

— Счастлив это узнать. Кстати, о склепе, про который вы рассказывали. Я сказал настоятелю, что хотел бы его посетить, и он мне ответил, что в это время года склеп не открывают.

— Вот какую тактику он теперь избрал, — прошептал Цун Ли.

— Вы сами-то туда спускались? — спросил начальник уезда.

— Еще нет… Но сделаю это, не откладывая. Они отравили беднягу, как сейчас пробуют отравить нас. Хорошо запомните то, что я вам сказал!

— Вы просто пьяны, — резко возразил судья.

— Не отрицаю. Это единственный способ остаться в здравом уме в этом морге! Но уверяю вас, что старик настоятель выражался вполне ясно, когда писал свое последнее письмо моему отцу.

Судья Ди поднял брови.

— Упоминал ли он, что его жизнь под угрозой? — спросил судья.

Поэт утвердительно кивнул и опустошил еще одну чарку вина.

— Кого же он подозревал?

Цун Ли со стуком поставил чарку на стол.

— На этот вопрос отвечать не буду. Вы еще обвините меня в клеветническом доносе, — заявил он. — Начальник, я знаю закон. И, наклоняясь к собеседнику, добавил:

— Я заговорю, когда соберу все доказательства. Молодой пьяница вызывал у судьи неприязнь, но у его отца была репутация человека возвышенного. И в официальных, и в литературных кругах о нем все еще вспоминали с уважением, и если старик настоятель незадолго до кончины писал ему, что опасается за свою жизнь, расследование становилось необходимым.

— Что думает об этом нынешний настоятель? — спросил судья. Улыбаясь, поэт ответил:

— Начальник, задайте ему этот вопрос. Может быть, вам он не осмелится лгать.

Поднявшись, судья вернулся за свой стол.

— Вижу, что господин Цун уже пьян, — желчно заметил настоятель, — Как мало он похож на покойного отца!

— Не был ли доктор Цун одним из благодетелей этого монастыря? — осведомился судья, выпивая чашку крепкого чая, который подали в конце ужина.

— Одним из самых щедрых наших благодетелей, — ответил отец настоятель, — Какая замечательная семья! Дед был бедным кули, родившимся на юге. Он проводил часы под окнами школы и научился грамоте, вычерчивая на песке иероглифы, которые учитель писал на доске. Когда он успешно выдержал местный экзамен, торговцы сложились, чтобы дать ему возможность продолжать учебу, и на провинциальных экзаменах он прошел первым. Назначенный начальником уезда, он взял в жены девушку из старой семьи, испытавшей невзгоды, и закончил жизнь префектом. Доктор Цун был его старшим сыном. Он блестяще сдал экзамены, женился на дочери богатого торговца и завершил карьеру губернатором провинции. Он сумел мудро вложить свои деньги, и именно ему семья обязана своим безмерным богатством.