Читать книгу "Горны Империи - Олег Верещагин"

Первое же выступление – в стенах родной школы – прошло на ура. Как и последующие несколько – у соседей. А потом – уже осень была и они слегка подзабыли про увлечение – их просто пригласили от городской Думы на Васильевский полуостров – на празднование Дня мальчиков, 14 сентября.

Конечно, ни о каком отказе речь не шла – для отряда это был плюсик во весь фасад, да и мальчишкам захотелось «тряхнуть стариной», как серьезно выразился под общий смех Денис. Правда, выяснилось, что за два летних месяца мальчишки подросли и раздались в плечах, так что пришлось повозиться с одеждой – но эти заботы взяли на себя девчонки, сочтя это почти за честь. Да и репертуар пришлось припомнить.

Если честно, Денис не взялся бы сказать, хорошо или плохо они выступали. Да он и не претендовал ни на что такое – на празднике было полно разных коллективов. С тех пор как профессиональная эстрада канула в Лету вместе с прежним миром, глупый и нездоровый ажиотаж-скандал вокруг искусства закончился раз и навсегда. Люди – и взрослые и нет – хотели именно выступать, даря свои выступления будущему Родины – растущим мальчишкам.

Просто они оба еще никогда не выступали перед такой большой аудиторией. Распорядитель указал одну из площадок, объявил номер очередности и скрылся, бросив мальчишкам: «Не робеть!» А они и не робели. Стояли за сценой и смотрели, как переливается вокруг море разноцветных огней и все еще горят вдали линии огромных факелов – там, где днем проходил парад и прием в пионеры. В прошлые разы они начинали с «Песня моя, Россия». Но тут вдруг Войко сказал:

– Денис, давай споем первой «Роль»?

Денис подумал – и согласился. Они оба не знали, кто автор этой песни, да вроде бы она и не очень подходила к празднику… Но сейчас просто кивнул. «Роль» так «Роль».

У Дениса голос был пониже, у Войко – повыше. Этим мальчишки вовсю пользовались для создания гаммы оттенков. Поэтому, когда на табло показался их номер и прозвучал голос, объявивший их выступление (снаружи активно зашумела группа поддержки), мальчишки вышли оба. Но Денис встал чуть в стороне, опираясь на гитару, как на меч, и опустив голову. А Войко, подойдя к самому краю сцены, вскинул гитару, как винтовку, наперевес… Но запел тихо и задумчиво – почти заговорил…

Вот уже который год

Сам себя, как роль, играю…

То смеюсь – то умираю,

Выходя на эшафот…

Он поднял взгляд от струн:

Дубль первый!

Дай господь…

Я закона не нарушу…

Выкорчевываю душу,

Замурованную в плоть…

Мне сегодня казнь приснилась…

И душа со мной простилась,

А потом у пьедестала

Птицей черною летала…

За грехи, видать,

За несмирение

Получил под стать

Оперение…

Дубль третий!

Дайте свет!

Бьется грешная в запоры

И, просачиваясь в поры,

Обретает

Белый цвет…

Из гримерной смрад вина,

А из ложи – смрад «шанели».

Для продажи на панели

Подходящая цена…

Он ударил по струнам, и тут же вступила гитара Дениса, который, играя, широким шагом подошел и встал рядом с Войко, незаметно подменив его голос своим в следующих куплетах:

На груди рвану рубаху

Перед выходом на плаху!

Там уже стоят с мечами

Прокуроры с палачами —

Вон вчера как сцену раскурочили…

Да вы ж мне сами цену напророчили!

Удар по струнам, взмах головой, все громче и громче голос и гитара:

Снова – жест!

Пригублю свой нательный крест

И красиво шагну вперед…

Эх – раздайся, честной народ!

Пятый дубль, прощальный взор,

Бабий крик и толпы напор,

Крупным планом пошел топор…[4]—

почти выкрикнул Денис и замолчал.

А Войко тихо сказал:

– …Мотор.

…Мальчишки не очень понимали, о чем песня. Вряд ли так уж поняли и слушатели. Но хлопали им здорово. Хлопали им на десять баллов (так и табло показало). И другие их песни встречали такими же аплодисментами.

Приз – гитару из хрусталя с оборванными серебряными струнами – они по очереди хранили друг у друга дома. По неделе.

* * *

– А как же та гитара? – спросил Войко. – Ну, приз?

От ночной непогоды и утреннего шторма не осталось и следа. Дул теплый ветер, светило солнце на необычайно безоблачном небе… Вагон струнника скользил над проливом – в сторону Васильевского полуострова. Мальчишки устроились на заднем полукруглом сиденье пустой прозрачной капли. Обычно они в таких случаях прилипали к окнам и восторженно обменивались впечатлениями. Смотреть на город не уставали ни его уроженец Денис, ни приезжий Войко. Да город и не был никогда одинаковым. Он менялся каждый день – и менялся только к лучшему. И мальчишки радостно отмечали – а вон там еще кусочек Кольцевой превратился в стройку… или в парк… а там – новые мачты струнника… а вон – гляди, гляди! – новая башня связи… О, глянь – новая облицовка на набережной у сфинксов!

Но не сегодня.

– Приз тебе, – твердо сказал Денис. – Это ты придумал тогда петь сначала «Роль».

– Ладно, – кивнул Войко. – Знаешь… мне не верится, что ты уедешь послезавтра. Правда.

– Мама тоже не очень верит… – Денис хрюкнул. – Что было-о-о-о… Бой за Севастополь. Я из дому-то так рано смылся, чтобы взрывной волной не зацепило.

– Да ну? – Войко хихикнул. – Ну и что?

– Да что, что… Куда она денется? Пошумела, а потом собираться станет, точно. Думаешь, ей нравится в городской лаборатории сидеть? Она же полевой врач, – гордо сказал Денис. – А там, в Семиречье – развернись, рука!

– «Размахнись, рука» у вас говорят, – поправил Войко. – А вообще знаешь, я тут смотрел литературу… Там и правда развернуться есть где. Если не убьют.

– Нас этим не остановишь, – заявил Денис. – Да, Драже вернулся?

– Они в Хельсингфорсе отстаиваются. Сообщили… Ребята говорят, чтобы ты непременно пришел сегодня вечером, будет сбор. Специально по тебе.

– Конечно, приду, – Денис недовольно нахмурился. – Мне о таких вещах напоминать не надо. И писать буду. Подробно. Пусть публикуют в «Колючке», раздел «Наши зарубежные друзья».

Мальчишки рассмеялись. «Колючкой» называлась еженедельная отрядная газета, которая вполне оправдывала свое название. Но мысль о том, что он станет «зарубежным другом», Дениса тут же опечалила снова, и он уставился в пол.

– Там и пионеров нет, – пробормотал он.