Читать книгу "Евангелие от Афрания - Кирилл Еськов"

Начать с того, что из этого текста, вообще-то говоря, не следует, что Иисус имел в виду именно Иуду – это пусть и ретроспективно логичные, но все-таки домыслы. При этом, если допустить, что интерпретация Иоанна верна, возникает серьезный теологический казус: в Священное Писание оказывается впрямую введена вполне языческая идея фатальной предопределенности человеческих поступков, что вроде бы абсолютно несовместимо со всей философией христианства. Итак, пусть воспроизводимое Иоанном высказывание действительно имело место, и при этом мы допускаем, что оно относилось именно к Иуде. Из всего этого, однако, вовсе не следует, что речь в нем идет о грядущем предательстве, а не о каком-то ином – причем уже свершившемся на тот момент – поступке этого персонажа.

Кстати, а при каких обстоятельствах умер Иуда? Общепринятой стала версия Матфея – «пошел и удавился» (Мф 27:5). Между тем, в «Деяниях Апостолов» сказано нечто совершенно иное: «расселось чрево его, и вывалились все внутренности», и причем эта история была известна всему Иерусалиму (Деян 1:18-19). Фаррар, правда, считает, что «эти версии не слишком противоречат друг другу», и даже изобретает некий гибрид: у повесившегося Иуды обрывается веревка, он шлепается с высоты на землю, брюхо лопается… Правдоподобие такой конструкции, по-моему, в комментариях не нуждается[14].

Да и вообще, самоубийство на почве раскаяния, после всех Иудиных подвигов во время ареста Учителя, психологически совершенно неубедительно. Такое действительно случается с людьми, которые совершили предательство, уступив насилию или шантажу; Иуда же действовал по собственной инициативе, вполне обдуманно и хладнокровно. Можно, конечно, принять каноническую версию, что в момент предательства его «обуял бес», а потом наваждение прошло, однако такие «объяснения» давайте все-таки прибережем на совсем уж крайний случай.

Но наиболее загадочна все же сцена ареста Христа в Гефсиманском саду. То есть здесь количество несообразностей (если придерживаться канонической версии) становится не то чтобы большим – эпизод просто состоит из них весь, без остатка. Позволю себе опять предоставить слово Домбровскому:

«– Во всей этой истории кроется какая-то огромная путаница. Ведь Христос-то не скрывался, а выступал публично. Его и без Иуды прекрасно могли схватить каждый день. “Зачем эти мечи и дреколья, – сказал он при аресте, – каждый день вы видели меня, и я проповедовал вам. Что ж тогда вы меня не взяли?”

– Логично, – улыбнулся Суровцев [офицер НКВД – К. Е.]. – То есть, конечно, логично только для Христа. Арестованные часто спрашивают об этом. Им невдомек, что бывают еще оперативные соображения».

Вот это-то как раз и будет предметом наших рассуждений – что же это были за «оперативные соображения»? Итак, сформулируем вопросы.

1. Арест Христа в любой момент можно было осуществить днем на улицах Иерусалима; количество его сторонников было весьма невелико, и воспрепятствовать храмовой страже они, конечно, не могли. Напомню, что с арестом несравненно более популярного Иоанна Крестителя никаких особых проблем у властей не возникло. Зачем же было вечером выпускать галилеян из города в лесистые окрестности Иерусалима, где контролировать их передвижения и при дневном-то свете было бы непросто? Иными словами: что именно выигрывали иудейские власти, неимоверно усложняя процедуру ареста и перенося его на глубокую ночь, в глухое уединенное место?

2. Поведение Иуды при аресте кажется абсолютно иррациональным. Его задачей было привести на место (действительно неизвестное никому в Иерусалиме) группу захвата, с чем он успешно справился. После этого любой нормальный предатель постарался бы отойти поглубже в тень (и в переносном, и в прямом смысле), а не лез бы на просцениум, демонстрируя всем и каждому свои исключительные заслуги. Ну какая, скажите, была надобность в публичном, театральном опознании Христа? За дни, что тот проповедовал в Иерусалиме, его, без сомнения, в лучшем виде «срисовали» сотрудники иудейской тайной полиции, без участия которых арест, конечно же, не обошелся. И – в этой связи: зачем Иуде понадобилось изображать из себя командира группы захвата («Об Иуде, бывшем вождем тех, что взяли Иисуса» – Деян 1:16), каковым он в действительности, конечно же, не был? Ведь если даже первосвященники дружно сошли с ума и поставили во главе отряда перебежчика (предатель, как известно, остается предателем, кого бы он ни предавал), то уж участвовавшие в операции римляне никогда в жизни не позволили бы командовать собой какому-то еврейскому бандиту, только что продавшему своего главаря.

3. В этой связи вообще стоит обратить внимание на состав группы захвата – он весьма странен с любой точки зрения. Во-первых, в нее, как уже было отмечено, входят не только евреи, но и римские воины, которые инициаторам ареста – первосвященникам – впрямую не подчинены.[15]Чтобы привлечь легионеров к участию в операции, необходимо как минимум поставить в известность прокуратора, а это означает потерю драгоценного времени на неизбежные согласования – и чего ради? Это могло бы быть оправдано, ожидай Каиафа серьезного вооруженного сопротивления; такой риск, однако, был ничтожно мал – по сравнению с вполне реальной возможностью того, что встревоженная секта просто растворится в ночи, – и ищи потом ветра в поле. Во-вторых, римлянами, которых никак не больше двух-трех десятков, командует «тысяченачальник» (военный трибун). Участие в операции офицера такого ранга (на наши деньги – полковника) ясно говорит о том, что Пилат со всей серьезностью отнесся к «просьбе об оказании интернациональной помощи». Отчего же на следующее утро он начинает валять дурака, изображая по отношению к арестанту благожелательный нейтралитет? В-третьих, среди иудеян помимо храмовой стражи (и наверняка имевшихся сыщиков) полно первосвященнических рабов со своими дрекольями. Позвольте поинтересоваться – что за нужда вдруг возникла в такой «тотальной мобилизации» и на что годна эта шушера – сверх того, что будет лишь путаться под ногами у профессионалов?

4. Совершенно непонятно, почему группа захвата не приняла никаких мер к задержанию Апостолов. Ведь даже если власти решили наплевать на их предыдущее соучастие в подрывной пропаганде, в момент ареста Христа как-никак имело место прямое вооруженное сопротивление.[16]Тем не менее, отрубленное Петром ухо первосвященнического раба Малха (Ин 18:10) оставляют безо всяких последствий и беспрепятственно дают Апостолам исчезнуть. Это кажется особенно непонятным на фоне дальнейших событий той же ночи – трех попыток ареста Петра, причем за одну лишь принадлежность к окружению Христа, безотносительно к его участию в вооруженном столкновении со стражниками.