Читать книгу "Герои - Джо Аберкромби"

– Надеюсь.

Она уже проходила мимо.

Для нее это не более чем мимолетная встреча со старым знакомым. Для него же, стоило ей отвернуться, и без того серый день померк, обратившись в ночь. «Меня закидывает землей, погребальный песок струится в рот». Стукнула, захлопнувшись за Финри, входная дверь, а Горст еще долго и недвижимо стоял под дождем. Нестерпимо хотелось рухнуть на колени и плакать, рыдать, реветь по рухнувшим надеждам; кататься в грязи, рвать на себе остатки волос. Хотелось кого-нибудь прирезать, изрубить, забить до смерти, неважно кого. Может, себя? Но вместо этого он только шумно, с жалобным всхлипом сглотнул и побрел, чавкая по грязи, в постепенно сгущающийся сумрак.

В конце концов, ему надлежало доставить послание. Без всякой героики.

Черный Доу

«Тук», – ворота конюшни захлопнулись, как тюкает о плаху топор палача, и Кальдеру потребовалась вся знаменитая надменность, чтобы невзначай не подскочить. Военные совещания никогда не были его сильной стороной, особенно когда на них пруд пруди врагов. Как назло, на этом совете присутствовали трое из пяти боевых вождей Доу, причем, как иной раз с издевкой подстраивает судьба, именно те, кому Кальдер люб менее всего.

Глама Золотой, силач с огромными кулаками и тяжелой челюстью, выглядел героем с головы до пят: мужественный красавец, у которого все – и длинные волосы, и величавые усы, и даже ресницы цвета бледного золота. Что до благородного металла, то его на нем висело больше, чем на невесте в день свадьбы: на бычьей шее крученое золотое ожерелье, на запястьях браслеты, толстые пальцы унизаны гроздьями перстней, а уж сам Глама – воплощение чванливости и себялюбия.

Кейрм Железноголовый смотрелся совсем по-иному. Лицо в рубцах шрамов являло такую дремучую угрюмость, о которую затупился бы любой топор; гвозди-глаза кололи из-под бровей-наковален; угольно-черные волосы и борода обкорнаны. Гламе он уступал ростом, но никак не обхватом, а был, пожалуй, даже шире – человек-глыба с поблескивающей под медвежьей шкурой кольчугой. Поговаривают, того медведя он удушил своими руками, наверное, тот не так на него посмотрел. Как Железноголовый, так и Золотой не выказывали к Кальдеру ничего кроме презрения, хотя, к счастью и облегчению для всех, друг друга они презирали все равно сильнее, как презирают друг друга день с ночью, и в этой их всепоглощающей междоусобице не оставалось места для ненависти к другим, более мелким противникам.

Что же касается ненависти, то в ее неиссякаемости не было равных Бродду Тенвейзу – гнусному, как инцест, выродку из тех, кому невтерпеж выставить себя напоказ, являясь из тени со зловещим, плотоядным вожделением деревенского извращенца, наметившего в жертву пригожую молочницу. Скверный на язык, гнилозубый, мерзко пахнущий, да еще с безобразной сыпью на роже, всем видом он источал безраздельное самодовольство. У отца Кальдера он ходил в неизбывных врагах, дважды бывал им бит на поле брани, стоял перед ним на коленях и лишался всего, чего можно. Но, похоже, теперь, заполучив все обратно, Тенвейз лишь распалился и окончательно озверел, так что с легкостью готов был, невзирая на срок давности, весь избыток желчи выплеснуть уже не на Бетода, а на его сыновей, особенно на Кальдера.

И наконец, возглавлял это разномастное сборище негодяев самопровозглашенный протектор Севера, Черный Доу собственной персоной. Он непринужденно восседал на троне Скарлинга, одну ногу подогнув под себя, а второй легонько постукивая по полу. На изборожденном морщинами и шрамами лице играла улыбка, но глаза прищурены – ни дать ни взять голодный кот, завидевший голубя. С некоторых пор Доу стал одеваться в изысканное шитье, а на плечи укладывал сверкающую цепь, которую носил когда-то отец Кальдера. Но за всем этим он не мог, да и не хотел, скрыть истинной сути. Он как был, так и оставался душегубом, до самых кончиков ушей. Вернее, уха – правого, так как от левого у него осталось считай что одно название.

Словно в довершение к грозному имени и ухмылке, Черный Доу позаботился о том, чтобы его в избытке окружала сталь. С одного бока к трону Скарлинга прислонился длинный меч, с другого – боевой топор в выщербинах от долгого использования, и тот и другой поблизости от свисающих с подлокотников рук с пальцами убийцы – исцарапанными, припухлыми, со ссадинами на суставах от смертоносной работы.

Возле плеча Доу в полумраке скрывался Треснутая Нога – главный телохранитель и лизоблюд, следующий за хозяином тенью. Он стоял, сунув большие пальцы за пояс с серебряными бляхами, а за спиной у него маячили двое карлов, поблескивая панцирями, щитами и обнаженными мечами; остальные рассредоточились на равных промежутках вдоль стен и по обе стороны от двери. Пахло прелым сеном и конским потом, однако куда ощутимей воняло насилием, тяжелым, как смрад болот. И, словно этого недостаточно, чтобы Кальдер наделал в шитые по моде панталоны, над плечом у него торчал еще и Хлад, привнося в общую атмосферу устрашающий холодок.

– Уж не бравый ли это принц Кальдер? – Доу оглядел вошедшего сверху донизу и снизу доверху, как какой-нибудь котяра оглядывает куст, который собирается пометить. – Добро пожаловать, друг наш, обратно в заваруху, каких еще не видел свет. Ну что, на сей раз будешь делать то, что тебе, язви тебя в душу, велят?

Кальдер отвесил куртуазный поклон.

– Ваш покорнейший слуга.

Он приторно улыбнулся, как будто эти слова не жгли ему губ.

– Господа Золотой, Железноголовый, – он почтительно кивнул каждому. – Отец всегда говорил: нет на всем Севере двух сердец более отважных.

Отец вообще-то говорил ему, что нет на всем Севере двух голов более тупых. Проку от лжи вышло не более, чем от брошенных в колодец денег. Глама с Железноголовым только обменялись неприязненными взглядами. Кальдер ощутил жгучую потребность, чтобы его здесь если не полюбили, то хотя бы не желали ему смерти.

– А где Скейл?

– Твой брат на западе, – ответил Доу, – воюет помаленьку.

Тенвейз, сплюнув сквозь прореху в бурых передних зубах, спросил:

– Так ты знаешь, малый, зачем тебя позвали?

– Ну а как же. Иначе зачем вокруг столько людей с мечами?

Кальдер с надеждой оглядел конюшню, но союзников здесь не наблюдалось. В конце концов взгляд Кальдера остановился на мрачной ухмылке Хлада – зрелище еще более зловещее, чем улыбка Доу. Всякий раз, когда перед глазами опять представал этот шрам, складывалось впечатление, что он стал еще страшней.

– А как там Коул Ричи?

– Папаша твоей жены в дне ходу к востоку, – сказал Доу. – Собирает войско.

– Я удивлюсь, – хмыкнул Золотой, – если в него уже не загнали любого мальца, способного поднимать двумя руками меч.

– Что ж, приходится подскребать все, что есть, – рассудил Доу. – Когда дело дойдет до боя, сгодится каждая свободная рука. Может статься, что и твоя.

– Да вы что! – Кальдер хлопнул по рукояти меча. – В таком случае вам придется удерживать меня на привязи! Я дождаться не могу, когда же мы наконец начнем!