Читать книгу "Божественный яд - Антон Чиж"

— Николай Густавович, ради бога, не читайте мне лекцию про живопись. Не люблю я ни Леонардо, ни Рафаэлей, ни передвижников! — взмолился Ванзаров.

— Как хотите… Если пентакль соединить с человеком, раскинувшим руки и ноги, сверху положить равносторонний крест, затем по углам лучей поставить знаки: Меркурия, или алхимического азота, Сатурна, или свинца, Венеры, или меди, Марса, или железа и магнезии… — барон рисовал в воздухе столовым ножом магические точки, — это будет универсальный символ микрокосмоса! То есть Вселенной, которая отражает божественную гармонию Мира в Человеке. Этот символ — краеугольный камень алхимии, теософии, оккультизма и герметизма!

— Прекрасно, Николай Густавович! Понятно и доступно. А можно перейти от алхимии к более простым материям? — Ванзаров поднял бокал, приглашая барона к тосту.

Они чокнулись.

— То, что один поворот превращает звезду из светлого символа в черный, было замечено давно… — продолжил барон. — Так, например, если маг рисовал человека в пентакле, повернутого спиной и пригвожденного к лучам наконечниками стрел, это была пентаграмма Марса, которая насылала злую судьбу. Но если маг рисовал человека, раскинувшего руки и ноги, на которого накладывались концы лучей сверху, то это уже была пентаграмма Юпитера — символ удачи.

— Оказывается, все просто! Стоит только повернуть звезду! — усмехнулся Ванзаров.

— Именно так! Но, несмотря на магическую двойственность, считалось, что пятиконечная звезда защищает именно от темных сил.

— На чем было основано это поверие?

— К сожалению, Родион Георгиевич, доподлинно это не известно. Существует распространенная трактовка, что сила звезды заключена в символике пяти ран Христовых, которых боятся демоны. Для создания оберегающего талисмана на концах лучей надо было написать пять еврейских букв: «йод», «хе», «шин», «вав» и «хе», что составляло имя Иисуса, или Пентаграматон.

— И помогало? — спросил Ванзаров, уже начавший уставать от обилия мистики.

— Судя по всему, да! — барон поднял вверх указательный палец.

Ванзаров уставился на мизинец фон Шуттенбаха, разглядывая странный перстень.

— Вижу, у вас тоже пентаграмма… На щите у русалки?

Фон Шуттенбах явно смутился.

— К вашему сведению, это не русалка. Это Абракас со змеями. Древний гностический символ. И прошу вас, не надо шутить на эти темы!

Ванзаров решил не дразнить гуся.

— Хорошо, Николай Густавович! То, что вы поведали, это, безусловно, очень интересно. Но, думаю, покрылось пылью и в наш просвещенный век успешно забыто. Может быть, знаете о пятиконечной звезде что-нибудь современное? — сыщик уже не старался скрыть скепсиса.

— Извольте, Родион Георгиевич! — сытый барон благодушно вздохнул. — По представлению современной магии, да-да, не смейтесь, современной, пентакль символизирует соединение божественного и человеческого начала, а если говорить шире — безграничную власть человека над природой! Его выбрали в качестве символа некоторые страны. Яркий пример — флаг Североамериканских Соединенных Штатов… До вас наверняка доходили упорные слухи о масонских корнях отцов-основателей американского государства? Особенно про Джорджа Вашингтона, который, как говорят, был одним из самых великих Мастеров?

— Николай Густавович, вы верите в сказки о масонах?

— Тише, прошу вас! Верить, конечно, я не верю, но… Пентакль у масонов называется «Пламенеющая Звезда» и символизирует Человеческий гений, луч Божественного, свет мудрости и абсолютного знания, который придет в мир. Собственно, все, что могу сказать! — барон принялся за остатки остывшей пулярки.

Ванзаров аккуратно вытер руки салфеткой и вынул из внутреннего кармана полицейскую фотографию тела Ланге, полученную от Лебедева. Он протянул снимок фон Шуттенбаху.

— А что вы скажете на это?

Барон с опаской взял в руки снимок и, поворачивая к свету, внимательно рассмотрел.

— Где вы нашли… то есть я хотел спросить, кто это?

— Молоденькая девушка, нашли в сугробе.

— Пентакль выжжен? — прошептал барон.

— Нет.

— И кто же это сделал? — Фон Шуттенбах казался испуганным.

— А вот это мы бы и хотели выяснить. Возможно, с вашей помощью, Николай Густавович.

Барон посмотрел на Ванзарова и молча положил на стол фотографию:

— Я все понял. Вы из «охранки»! Это подло!

— Нет, Николай Густавович. — Ванзаров оправил сюртук — Я чиновник сыскной полиции. И если бы вы, как известный в Петербурге специалист по магии, смогли хоть чем-то помочь, был бы вам искренне благодарен!

Фон Шуттенбах мучился с решением. Ванзаров его не торопил. Наконец барон вновь взял карточку и принялся изучать.

— Могу сказать одно. Это не черная магия. И не жертвоприношение. Иначе была бы отрублена голова или рука. Как понимаю, резаных ран на теле нет?

— Нет.

— Маг не стал бы ставить пентакль на тело жертвы, — уверенно произнес барон.

— Тогда кто поставил?

Барон еще раз взглянул на фотографию и протянул ее Ванзарову.

— Это игры необразованных дилетантов! — он выдержал паузу и добавил: — Или знак нового культа, который переосмыслил старый символ.

— Чем это может грозить? — тревожно спросил Ванзаров.

— Чем угодно. Но готовьтесь к худшему. Думаю, последуют новые жертвы.

— О каком культе может идти речь?

— Не знаю, возможно, что-нибудь восточное. Могу допустить и какой-то извращенный эротический культ. Пентакль также наделялся эротическим значением. Надеюсь, господин Ванзаров, вы получили от меня все, что хотели? — барон поднялся.

— Безусловно. Только последний вопрос, Николай Густавович. Вы не знаете, кто из людей вашего круга, я имею в виду спиритов, магов, или как там еще, кто мог бы пойти на такое? Например, профессор Серебряков?

Фон Шуттенбах выпрямился и застегнул две верхние пуговицы идеального английского пиджака.

— О господине Серебрякове не имел чести слышать. А из людей моего круга нет ни одного человека, кто мог бы пойти на такое!

4

В общий зал ресторана Ванзаров вышел в тягостных раздумьях. Он не сразу заметил, что пересекает дорогу стройной даме. Едва не столкнувшись, сыщик извинился и мельком посмотрел ей в лицо.

Родион Георгиевич увидел глаза женщины.

В них были сила и очарование, которые при желании могут превратить в раба любого мужчину. В них светилась бездна.

Ванзаров не выдержал взгляда и смутился. Дама кивнула, принимая извинения, и царственной походкой двинулась к дальним столикам.

За ней плелся господин, которого Ванзаров узнал сразу. Это был Дэнис Браун, сотрудник британского посольства и отличный боксер в полулегком весе. Сыщик видел его блестящие победы на ринге клуба любителей бокса. Браун бился как леопард, одолевая соперников не столько силой, сколько быстротой и хитростью. На одном турнире он вышел против тяжеловеса Исмаила Карды, чудовищного, звероподобного турка, с которым отказывались биться многие боксеры. И уже во втором раунде верткий Браун нанес молниеносный удар стамбульскому Голиафу, закончив матч чистой победой.