Читать книгу "Пятьсот лет спустя - Стивен Браст"

– Ну, теперь мне все понятно. Спасибо, ты все отлично объяснил.

– Милорд, вы оказали мне честь, спросив.

Кааврен вежливо кивнул и пошел домой, предоставив лоточнику разбираться с приличной очередью, терпеливо (а точнее, благоразумно) дожидавшейся, пока Раф закончит разговор с лейтенантом.

Надо заметить, наступил вечер, тот самый час, когда лавочники и ремесленники возвращаются после завершения дневных трудов, а нищие и проститутки только принимаются за работу, его же величество заканчивает обед и направляется к игорным столам или обсуждает предстоящую охоту с придворными. Кааврен вернулся домой, словно какой-нибудь лавочник, уставший после долгого дня и с нетерпением ожидающий ужина с семьей.

Однако на этом сходство (о нем мы непременно должны упомянуть, поскольку подобная мысль не раз приходила в голову Кааврена, причем исключительно в одно и то же время дня) между лейтенантом Императорской гвардии и десятками тысяч лавочников, торговцев и текл заканчивалось. Во-первых, он уже завершил свою вечернюю трапезу в виде пирога, который, как и всегда, оказался сочным и свежим. Во-вторых, вся его семья состояла из единственной служанки, Сахри, успевшей заметно постареть и теперь исполнявшей свои обязанности гораздо лучше, нежели раньше: готовить или вести хозяйство с большим рвением или умением она не стала, зато сделалась молчаливее.

И если в этот день во дворце произошло много неожиданных событий, то дома у Кааврена все было как обычно. Когда он появился в дверях (на них красовался бронзовый геральдический знак тиасы), Сахри подняла глаза, на секунду оторвавшись от книги, а потом снова молча вернулась к чтению. Кааврен прошел мимо нее, остановившись лишь взглянуть, что же ее так увлекло. Обнаружив, что служанка занята изучением скандальных стихов, их автор называл себя «Отравителем», лейтенант направился в свою комнату, поскольку подумал, что ему нечего сказать по данному поводу.

Дабы читатель не сделал неправильных выводов относительно отношений между тиасой и теклой (а отсутствие взаимоотношений, естественно, само по себе тоже взаимоотношение) и не посчитал их напряженными, разрешите заявить: это не соответствует истинному положению вещей. Напротив, они настолько хорошо друг друга понимали, что им не требовалось слов, более того – оба испытывали отвращение к ненужным разговорам.

Добравшись до своей комнаты и повесив ножны со шпагой на гвоздь на верхней площадке лестницы, Кааврен сразу вспомнил о письме, которое начал сочинять своему старому другу Айричу (мы уже упоминали об этом лиорне и осмеливаемся надеяться, читатель о нем не забыл) неделю или две назад, но так и не закончил. Он взял листок бумаги и прочитал несколько строк. Это были ответы на вопросы последнего письма Айрича – всего пара предложений, поскольку особых событий в жизни тиасы не произошло. Сам Айрич прислал короткую записку, где спрашивал о здоровье и новостях. Кааврен, не в силах ничего придумать, оставил недописанное послание на столе – в качестве напоминания, – и, как мы видим, не зря.

Встреча с Пэлом преисполнила Кааврена решимости дописать ответ. Он уселся за стол, смял листок и бросил его в угол, где уже валялось с десяток других, в ожидании того времени года, когда тиаса наконец решался допустить Сахри в свой кабинет, а та изъявляла такое желание. Кааврен разыскал чистый лист – он пользовался идеально отбеленной бумагой, сделанной в Хаммерсгейте по самой новейшей технологии, – и начал заново:

«Мой дорогой Айрич [писал он], спасибо за письмо, в котором вы справляетесь о моих делах и здоровье. Мое здоровье, благодарение Богам и лекарям (или, скорее, тому, что я не имел встреч с последними) в превосходном состоянии. Что же до моих дел – можете не сомневаться, они совершенно не изменились с тех пор, как вы оказали мне честь, спросив о них. Я слежу за охраной императора, которую несут гвардейцы, сам стою на часах и надеюсь на участие в сражении, что кажется весьма маловероятным. Его величество (да хранят его Боги) не проявляет ни малейшего интереса к битвам и не желает, воспользовавшись своим неотъемлемым правом, лично повести в бой войска. Не сомневаюсь, он доверит эту честь Ролландару э'Дриену, который, как вы, наверное, знаете, стал главнокомандующим в начале прошлого столетия. Лорд Ролландар, возможно, из-за того, что его мало интересуют гвардейцы, предоставляет заниматься ими капитану, а тот в свою очередь во всем полагается на меня. В результате у меня много дел, и это вашего покорного слугу чрезвычайно радует. Так что у вас нет оснований тревожиться на мой счет.

Относительно ваших дел, мой дорогой Айрич, рад слышать, что у вас все хорошо. Меня беспокоило, как бы введение нового закона о налогах не вызвало у вас трудности. Изредка до нас доходят слухи о вооруженном сопротивлении, но ничего серьезного. Несколько дней назад его величество оказал мне честь, спросив, не боюсь ли я народа. Я напомнил ему, что нахожусь на службе в течение двухсот шести лет его правления, во время продуктовых бунтов видел и озлобленное население, и организованную толпу; а сейчас, несмотря на шумные протесты, до этого еще далеко. Кажется, мой ответ его вполне удовлетворил. Не сомневаюсь, Айрич, если бы вы были здесь, то согласились бы со мной.

О Пэле я мало могу рассказать, не считая того, что мы недавно с ним виделись. Он совсем не изменился – все так же обожает тайны и участвует в интригах. Должен признаться, Айрич, он оскорбил мои чувства, притворившись – чтобы, получить от меня кое-какую информацию, – будто ничего не знает о текущих делах, а это никак невозможно. Впрочем, он всегда был таким, и я прощаю его ради нашей старой дружбы.

Кстати, о дружбе. Хочу вам сообщить, что около тридцати лет назад я получил весточку от Катаны э'Мариш'Чала. Она вышла замуж за драконлорда линии э'Лания, не помню имени. Меня приглашали на свадьбу, но я не сумел получить отпуск. Вы слышали эту новость? Приглашали ли вас и смогли ли вы присутствовать на церемонии?

Продолжая разговор о друзьях, не могу не вспомнить о нашей доброй Тазендре. Я был рад узнать, что она не пострадала во время взрыва в своем доме. Надеюсь, Тазендра сделала надлежащие выводы и будет более осторожно проводить свои изыскания. Как поживает ее слуга, Мика? Не пострадал ли он? Я бы очень огорчился, если бы...»

Кааврен прервался, услышав грохот, – кто-то стучал в дверной молоток. Тиаса тщательно промокнул несколько последних слов и приготовился сойти вниз проверить, кто пришел его навестить. Он миновал маленькое окошко, оставленное открытым для проветривания, – Кааврен научился регулировать температуру воздуха в своей комнате, открывая его пошире и меняя тягу в небольшом камине. Причина, по которой мы чувствуем себя обязанными остановить внимание читателя на этом окошке, в том, что, выглянув в него, Кааврен увидел, что спустились сумерки; он просидел за письмом к Айричу гораздо дольше, нежели ему казалось. Неожиданно на него навалилась усталость, и захотелось лечь в постель.

Однако в дверь продолжали нетерпеливо стучать.

Сообразив, что уже довольно поздно, тиаса снял с гвоздя шпагу и прихватил ее с собой на случай, если за дверью окажется один или несколько представителей Армии Розы с Шипами – батальона наемников, чья штаб-квартира находилась неподалеку на той же улице. Они всегда недолюбливали гвардейцев, не говоря об их офицерах, и обожали выпивку.