Читать книгу "Золотой архипелаг - Фридрих Незнанский"

— Докладывайте, дети мои, докладывайте, — пригласил Александр Борисович с благосклонной улыбкой. С тех пор как Ирина увлеклась психологией, в домашней обстановке он себя чувствовал, как под свистом пуль на войне, зато работа представляла собой приятную отдушину. — Сколько их там у нас — преступных фирм?

— Фирм немало, преступления типичные, — отчеканил Поремский. — Но особо выдающиеся на этом фоне тоже имеются. У нас же, вы помните, организована группа по проверке заявлений граждан о скупке земельных паев по заниженной цене у крестьян, обанкротившихся сельхозпредприятий Московского региона. А регион, как известно, включает не только Москву и Московскую область. А еще и Тверскую, Белгородскую, Тульскую, Курскую, Рязанскую, Калужскую и другие области России…

— Помню, Володя. Знаю. Так и что же?

— А то, что во всех перечисленных областях засветилась крупная такая фирмища «Русский земельный фонд». Возглавляет ее, — Поремский заглянул в бумажку, — Акулов Андрей Васильевич. На «Русский земельный фонд» заявлений особенно много. Коллеги из облпрокуратур утверждают, что было еще больше, и постоянно подаются новые. Но, что интересно, забирают их тоже часто.

— Это стоит взять на карандаш. Почему забирают? Боятся?

— Акулов Андрей Васильевич, — перехватив инициативу у Поремского, предложил Елагин свой вариант ответа на вопрос, — человек, прямо скажем, небедный. В состоянии заплатить истцу еще до суда, чтобы снял претензии. А если не получается, в состоянии заплатить киллеру, после чего никаких претензий уже не возникает. Так, по крайней мере, поговаривают. Правда, доказательств нет…

— А откуда деньги у этого «небедного человека»?

— Это было бы и нам очень интересно знать. Акулов возник, как шишка на ровном месте. Из бедной семьи. В тысяча девятьсот восемьдесят шестом году судим за воровство: вытащил кошелек в магазине у покупателя. За отличное поведение быстро освободился… Ну, это все, Сан Борисыч, дела давно минувших дней, преданья старины глубокой. Мы не знаем, откуда у него в начале девяностых взялись деньги и фирма. Зато нам точно известно, откуда у него такие деньжищи теперь.

— Ну и откуда?

— Тысячекратная прибыль от торговли землями в Московском регионе.

— Какая-какая?

— Вы не ослышались, Сан Борисыч, — Володя Поремский слегка паясничал, но то, о чем он говорил, было исполнено страшной серьезности. — Прибыль в этом бизнесе превышает вложенные средства в тысячу раз. А вы думаете, из-за чего так все на ушах стоят по поводу земель в Центральном регионе?

Турецкий задумался. В наши дни никакой иной легальный бизнес в России не приносит своим хозяевам прибыль, в тысячу раз превышающую вложенные в этот бизнес первоначальные денежные средства. Да и в мире, пожалуй, такого нигде нет. А вот нынешний российский бизнес, связанный с захватом и покупкой за бесценок земель, оказывается, приносит прибыль в 1000 раз больше первоначально вложенных денежных средств! Этот на первый взгляд легальный бизнес сравним только с нелегальным, преступным бизнесом: с торговлей наркотиками и оружием, с коррупцией в таможенной сфере, с проституцией и прочими организованными преступлениями.

Итак, как выясняется, подмосковная земля рожает новых олигархов?!

— «Подмосковье-агро» — тоже не слабая фирмочка. — Турецкий прислушался к Володиным рассуждениям. — Сейчас у нее столкновение с «Русским земельным фондом». Не знаю, правда, в чем корень проблемы…

— Выясни, Володя. Непременно выясни.

МАРГАРИТА ГАНИЧЕВА. СНОВА ВЗГЛЯД В ЮНОСТЬ

Воспоминания госпожи Ганичевой властно влекли ее в несчастную и такую счастливую молодость, полную деловых начинаний и любви, никак не совмещавшихся между собой…

На протяжении совместной жизни с Андреем Рите приходилось раздваиваться. Весь день она проявляла завидные чудеса активности, работая во имя благополучия будущей фирмы. В этом Андрей ей не препятствовал, потому что он уходил по своим важным делам, о которых не распространялся, в семь часов утра (к этому времени Рита успевала приготовить завтрак и привести в порядок кухню, чтобы ее любимый позавтракал в приятной обстановке, способствующей отделению желудочного сока, на чистой белой скатерти, пользуясь салфетками). День, как уже было сказано, находился целиком в распоряжении Маргариты. Зато часам к восьми вечера ей приходилось подсобраться: не только забросить все дела, связанные с частным предприятием, даже требовавшие немедленного разрешения, но и привести себя в совершенно другой вид. Внешний и внутренний. Из деловой женщины ей предстояло превратиться в универсальную домохозяйку и идеальную женщину, с точки зрения любого мужчины. Ту, которая служанка на кухне, королева в гостиной и шлюха в постели. Из этих трех ролей, которые пришлось спешно осваивать, Рите больше всего подходила та, что в постели: здесь ей даже не приходилось ничего менять, надо было просто следовать за своими чувствами, и если Андрей учил ее каким-то новым приемам удовлетворения чувств, ничего сложного в этом не было. Осваиваться на кухне оказалось труднее: Ритина мать была отличной кулинаркой, никого в семье не подпускавшей к плите, вследствие чего потолком кулинарных умений Риты оказалась пресловутая яичница. Но и здесь, обложившись рецептами и справочниками, удалось как-то выкрутиться. А самой сложной частью оказалось научиться прислуживать Андрею и его гостям, вместе с которыми он частенько заваливался домой. И главное здесь было в том, каковы эти Андреевы гости…

Они были своеобразные люди. Крайне своеобразные. В основном мужчины — женщин среди них Рита видела всего раза два, и то они производили впечатление запуганных, потертых, нанятых на один вечер статисток, которым не светит титул примадонны. А мужчины — в них было что-то особенное, то, что, вопреки внешней несхожести, сближало их всех, как бы стригло под одну гребенку. Одни выглядели так, будто вперлись в московскую квартиру из какого-то дикого леса, другие, напротив, казались королями в изгнании; одни могли нагрубить Рите, другие отличались изысканными манерами, но было в них что-то… одно и то же… одно… В те времена Маргарите Николаевне не приходила на ум поговорка «одним миром мазаны». А зря. В попытках определить, чем они по-настоящему занимаются, она ухватилась бы за возможность побывать на одном из таких вечерних приемов: с ее-то экономическим образованием она могла бы многое для себя прояснить. Но Андрей был против. «Солнышко, Рита, зачем тебе слушать наши скучные деловые разговоры, в которых ты все равно ничего не поймешь?» Поэтому роль Риты сводилась к формальному «Подай — принеси», ну и к заключительной части, когда гости напивались и принимались вести себя недостойным образом. Даже короли в изгнании превращались иногда в пьяных биндюжников.

Наверное, Рита могла бы взбунтоваться, прогнать тех из них, которые не лучшим образом влияли на Андрея. Но дело в том, что тогда вместе с ними этот дом пришлось бы покинуть и ей: Андрей не стерпел бы такого самоуправства. «Твой Геныч положил мне руку на талию!» — сперва возмущалась Рита, но, получив от Андрея хладнокровное: «Если даже не на талию, а ниже, ты должна терпеть и не чирикать», — пришла к закономерному выводу, что гости для него важнее, чем она.