Читать книгу "Наследник. Поход по зову крови - Антон Краснов"

– Ты хочешь сказать, что… она… приедет, чтобы?..

– Ну конечно, Аннабель, – с удивительной легкостью подтвердил полубрешак и тут тоже пошатнулся. – Ы-ы-ы… Ох!.. Мутит. Два раза сегодня уже блевал… Мгм…

– Слушай, Ржига! Вот ты мог бы не объединять упоминания о содержимом своего желудка и ее имя? – искренне возмутился Себастьян. Его лилейную утреннюю томность как ветром сдуло.

– Да ладно! – наершился Ржига. – Когда это ты стал таким щепетильным? Помнится, в свое время мы посадили ее в бочку с медузами. Платье, кажется, ей пришлось выкинуть, оно все в вонючих синих разводах оказалось. А ноги с руками – в красных. Ты тогда не сильно-то переживал, кстати…

– Так это когда было, – пробормотал Себастьян.

Действительно, многое поменялось с тех пор, когда мальчики могли сыграть с девочкой вот такие глупые шутки; когда мальчики могли держать ее за «своего». Девочка выросла, и из той немного неуклюжей темноглазой куколки, без раздумья ступившей на Язык Оборотня, выросла настоящая красивая юная дама.

Изящная, гордая, с точеными плечами и тонким лицом. Большие темные глаза словно подсвечены изнутри лукавым, опасным огоньком – тот, кто жарким днем нырял в неизвестную и глубокую бухту, поймет. Большой, чувственно вырезанный рот сложен в легкую ироничную усмешку. Глядящая с холста молодая женщина не могла иметь с детской подругой Себастьяна и Ржиги ничего общего. Разве что угадывалось что-то сходное в высоких скулах и нежной округлости подбородка.

По крайней мере, такой изобразил ее, эту расцветшую Аннабель, на портрете, привезенном тщеславным бароном из города, нахрапистый сейморский художник. Польстил? Сильно ли? В этом Себастьяну еще предстояло удостовериться. Или, напротив, признать, что портретист все схватил верно…

Через два часа барон Армин с сопровождающими тронулись в путь. За время, прошедшее с утра, энтузиазма и дурной энергии у тучного барона резко поубавилось. Щеки обвисли, потускнели маленькие глазки, которыми он зыркал на своих спутников.

Ржига и светящийся бледный Себастьян ехали верхом. На хвосте у кавалькады всадников грузно висела карета, в которой, такой же грузный, неповоротливый, тяжелый, пыхтел и обмахивался платком сам хозяин. «Говорил, с утра надо было ехать, пока жара не пала, – бормотал он, а повар Жи-Ру, без которого барон Армин отправлялся разве что в спальню и уборную, только успевал кивать головой. – А то промешкали, теперь вот жарься тут! Отдувайся за них!»

И барон отдувался. А дорога, петляя между домиками рыбацких поселений и прудами, в которых местные разводили рыбу и промысловых медуз, между тем вынесла путешественников на простор равнины. Эта местность составляла разительный контраст с живописными прибрежными территориями. Бесконечная, убогая, безлюдная, оживляющаяся лишь грядой невысоких и слабо поросших березняком холмов где-то ближе к горизонту, равнина вогнала барона Армина в окончательное уныние. Хватив для настроения крепкого эля, он стал клевать носом и наконец захрапел.

Спустя два часа путникам попались развалины какого-то неимоверно древнего каменного сооружения, по своим размерам сопоставимого со всем рыбацким поселком. Стены были разрушены и срыты почти до земли, и только в нескольких местах взмывали в небо белые, выщербленные временем зубцы. Издали сложно было оценить поистине колоссальные размеры этих сооружений, чем-то напоминающих раскрошившуюся челюсть мифического чудовища. Тварь, размеры которой никогда и не представить, ушла в черные, жирные пласты веков; забыто имя, свершения и стать великана, и только вот эти раскрошившиеся гигантские клыки напоминают о легендарном времени, когда по земле якобы ходили Великие.

– Если бы с нами был Жи-Ру, он непременно бы напомнил, что все это строили Отцы погибели.

Себастьян, ехавший рядом с Ржигой, придержал коня:

– Чего?

– Ты просто спишь на ходу! Я от доброты душевной сообщил тебе, что, наверно, уже завтра ты увидишь нашу Аннабель, и ты прилип к этой мысли, точно муха к…

– Довольно!

– …точно муха к другой мухе, – ухмыльнулся Ржига.

– Я тебе не о мухах. Ты позволяешь себе упоминать существ куда покрупнее. Какие еще Манниты? Кажется, добрый дядюшка Армин не раз драл тебя на конюшне за то, что ты распространяешь всякие глупые россказни.

– Ну как же, – ничуть не смутившись, выговорил неисправимый Ржига и, пришпорив коня, вынесся во главу кавалькады. Себастьян должен был прибавить ходу, чтобы снова поравняться с ним. – Манниты – Отцы погибели, приблизившие Катастрофу, отголоски которой, как говорят мудрые, до сих пор слышны в различных местах нашего мира. Ты когда-нибудь нырял в большие подводные пещеры? Там, внутри, выныриваешь и слышишь эхо Катастрофы.

– Бессмысленный ты тип, Ржига, – сказал Себастьян. – Слышал бы тебя барон Армин…

– И что? И слышал бы. Второй задницы, с которой можно шкуру спустить, у меня нет. А в Трудовую армию он меня не отправит. Пока. Это я точно уж знаю. Кстати, а где Аюп Бородач, он завсегда с тобой увязывается…

– Я запретил ему ехать со мной. Он как хвостик…

– Вот бы кого сдать в Трудармию… – мечтательно начал полубрешак.

Тут под передние ноги лошади, на которой сидел Ржига, поднырнул какой-то маленький лохматый зверек, выметнувшийся из серых придорожных кустов. Конь шарахнулся в сторону, стал на дыбы, и полубрешака едва не вынесло из седла. Счастье, что он успел покрепче сжать ногами заходившие бока скакуна и вцепиться разом в поводья и гриву. Себастьян остановил свою собственную лошадь и вымолвил:

– Аюпа Бородача в Трудармию, говоришь? Ну-ну. Не торопись. Все там будем…

К вечеру путешественники пересекли равнину, оставив за собой несколько небольших поселений с придорожными трактирами, и выехали к реке. Совсем недавно переправа через полноводную Тертею с лошадьми, каретой и обозом была бы невозможна: местный перевоз брал только людей, и нужно было бы подняться вверх по течению, чтобы перебраться на другой берег по старому мосту. Сейчас эта необходимость отпала.

В нижнем течении Тертеи был построен новый мост – великолепный, дорогой, ослепительно-белый. Он легко и гордо лег на горло реки, как ожерелье на шею красавицы. Над ним клонилось к закату солнце. Кавалькада барона Армина въехала на приречные холмы, круто обрывающиеся к береговой линии. Отсюда открывался поистине шикарный вид. Высотный арочный виадук из белого камня тянулся никак не менее чем на полторы кесаврийские лиги. Строители и сам владетель Корнельский, на вверенных которому землях расположился новый виадук, все в голос утверждали, что это самый большой мост в стране.

Несколько центральных опор гиганта были еще облеплены массивными лесами, в двухэтажных арках кишели мостостроители, но движение по мостовому переходу уже открылось. Ширина сооружения была такова, что по нему запросто могли проехать бок о бок пять таких карет, как толстопузый экипаж барона Армина.

На противоположном берегу виднелись какие-то длинные постройки, прихотливо разбросанные вдоль реки деревянные корпуса и ажурные вышки с огнями.