Читать книгу "Верховные судороги - Кристофер Бакли"

Пеппер пыталась сосредоточиться на редиске, которую резала для салата:

— А если беглецов акулы с крокодилами слопают?

— Это я обговорю с нашим юридическим отделом. Что-нибудь да придумаем. Но ты понимаешь, какая роскошная может получиться штука? «Тюрьма Оз» встречается с «Последним героем».[18]Фантастика. Что скажешь?

— Только одно, дорогой, по выходным ты становишься очень изобретательным. Этот факт мне стоит обдумать, — ответила Пеппер, продолжая резать редиску.

В понедельник Хейдену Корку оказалось достаточно провести за рабочим столом всего один утренний час, чтобы понять: день складывается неудачно.

— Сэр, я прошу только об одном, давайте отложим этот разговор до возвращения мистера Кленнденнинна. Его самолет приземлится в Эндрюсе в…

«Черт, — одернул себя Хейден. — Проболтался».

— В Эндрюсе? — подняв глаза от бумаг, переспросил президент. — С каких это пор личные самолеты садятся на военно-воздушных базах США?

— Он летит военным самолетом, сэр. Я сам отправил его за ним.

И Хейден Корк приготовился к разносу за расход правительственных средств. Однако президент сказал:

— Отлично сработано, Хейден.

— Сэр?

— Он сможет провести нашего кандидата через сенат. То есть, — президент усмехнулся, — если ему удастся на достаточно долгий срок забыть о главах корпораций, которым он помогает уговаривать китайских комми не цепляться за долговые обязательства этой публики.

Президент принадлежал к старой школе. В частных разговорах он все еще именовал Китайскую республику «Красным Китаем».

— Сэр, — впав в окончательную мрачность, произнес Хейден, — я не уверен в том, как он отреагирует на… на эту идею в целом.

— По этому поводу я бы на вашем месте не волновался. Грейдон старый профи. Он ее быстро усвоит. А если все закончится пшиком, скажет: «Ну а что я мог поделать? Президент попросил меня оказать ему личную услугу». Хитрый старый прохвост.

— Сэр, может быть, вы все же подумаете о встрече с Быстрой Водой? — спросил Хейден. — Я уверен, он произведет на вас очень сильное впечатление. Его племя прославилось своим…

— Хейден, — сказал президент, — придерживайтесь намеченной нами программы.

— Да, господин президент.

В Вашингтоне стала уже банальной фраза о том, что наибольшей опасности подвергает себя человек, оказавшийся между сенатором и телекамерой — или микрофоном, — однако применительно к Декстеру Митчеллу эта банальность приобрела своего рода дарвиновское совершенство. Декстер Митчелл любил поговорить, он жил говорением. Первое свое законченное предложение он произнес в четырнадцать месяцев и с тех пор уже не останавливался.

В одном — прославленном — случае он направлялся на похороны в Национальный кафедральный собор и дорогу ему заступил репортер какого-то нового мелкого канала кабельного телевидения, задавший вопрос, который требовал коротенького ответа. Час и пятнадцать минут спустя — почетный караул уже выносил гроб из собора — сенатор Митчелл все еще говорил. Рассказывают, что один из его коллег-сенаторов заметил: «Не проще ли было попросить его произнести надгробное слово?» Запись этого интервью стала культовой классикой, ее и поныне показывают в ранние утренние часы по три-четыре раза за год. Некоторые считают ее лучшим доводом в пользу круглосуточной и каждодневной работы кабельного телевидения.

Сейчас Декстеру уже основательно перевалило за сорок, а это возраст, в котором мужчина начинает глотать понижающие уровень холестерина и поднимающие пенис таблетки. Проведший тридцать лет в служении обществу, он имеет за плечами солидную карьеру: государственный обвинитель, конгрессмен, трижды избиравшийся сенатором от великого штата Коннектикут. Последние четыре года он возглавляет сенатский Комитет по вопросам судоустройства, именуемый, как правило, «могучим сенатским Комитетом по вопросам судоустройства». И правильно именуемый: если вам приспичило размахивать молотком федерального судьи, мимо этого комитета вы не проскочите.

Декстер обладает приятной, можно даже сказать, отполированной до блеска внешностью. На передних зубах его стоят коронки до того ослепительно белые, что, когда сенатор улыбается, вы едва ли не слышите «дзынь!» и видите вспыхивающую на резце, совершенно как в телерекламе, звездочку отраженного света. Он весело признается в том, что колет ботокс, тот самый, разглаживающий морщины, и даже придумал — специально для расспросов об этом — такие слова: «Я ни от какой помощи не отказываюсь. А при моей работе мне часто приходится хмуриться». У него привлекательная жена по имени Терри, привлекательные дети и привлекательный бигль по кличке Амтрак.[19](Сенатор Митчелл входил одно время в состав подкомитета по железнодорожным перевозкам и яростно сражался за субсидии для американских железных дорог — в особенности для той, что связывает Стамфорд[20]с Вашингтоном.)

Если бы какому-нибудь компьютеру дали задание спроектировать президента Соединенных Штатов, у него вполне мог получиться Декстер Митчелл. И действительно, все в нем выглядело просчитанным. И однако же, несмотря на все достоинства Декстера, он непонятным образом выглядел чем-то меньшим, нежели сумма его составных частей. Эпическая словоохотливость сенатора к числу его достоинств не принадлежала. В ходе проводимых им предвыборных кампаний советники Декстера безуспешно пытались уговорить его отвечать на вопросы коротко, однако ничто не способно было остановить словесный понос сенатора, преградить путь цунами придаточных предложений и замечаний «в скобках», неумолимому оползню анекдотов. Его «выступления перед избирателями» порождали вспышки радостного веселья в сообществе политических журналистов, которые их в основном и слушали. Декстер Митчелл с большим удовольствием распространялся по любому вопросу, в любое время и в любом месте.

В президенты Митчелл баллотировался три раза. В первый он собрал 12 миллионов долларов и занял на партийной конференции[21]в Айове третье место. Во второй собрал 20 миллионов и занял четвертое. В третий — 22 миллиона: седьмое место. Но его это не расхолодило. Откуда-то из-за радуги до него доносились голоса, скандирующие: «Мит-челл! Мит-челл!» Правда, к настоящему времени он начал приобретать ощущение некоторой исчерпанности, «удостоверенной второсортности», как немилосердно выразился один мудрец от политики.