Читать книгу "Гавайская петля - Сергей Зверев"

Туманов вынырнул, хлебнул воздуха и опять ушел на дно. Сменил точку наблюдения. И снова онемел от изумления. Подводный пейзаж сменился полностью. Все вокруг было желтым, рябило, мельтешило. Подошла огромная стая мелких желтых рыбешек. Они плавали вниз головой, и это выглядело как-то сюрреалистично. Туманов продирался через них, как через плотный туман. Проплыло белое брюхо – он дернулся, видно, страх перед акулами генетическим образом сидит в человеке, но усмирил панику. Акулам в этих водах еды хватает, за много лет никого еще не съели, и вряд ли Туманов станет исключением. Зашевелилось что-то на дне – большое, белое, в черную крапинку. Мурена – один из редких тутошних хищников?

Он вынырнул, рассчитывая погрузиться еще раз. Но услышал телефонную трель и вразмашку поплыл к берегу.

– Вы становитесь каким-то недоступным, – упрекнул Кошкин. – Забыли, зачем сюда приехали? Ну что ж, мы не возражаем, можем и сами справиться. Вы где?

– На черном пляже.

– В вашу сторону идет Вердис. Он в синих шортах и канареечной рубахе, через плечо полосатая сумка. Сейчас он проходит желтые пески. Если вы уверены, что он вас знает, советуем напрячься. А если нет…

Ветер засвистел в голове. Павел швырнул телефон в сумку, натянул рубаху, очки. Размашистым шагом зашагал обратно – в людные места. Закончились черные пески, выросла баррикада из гладких окатышей, вылизанных зимними штормами. Он протиснулся между камнями и спустя минуту уже лавировал прогулочным шагом между голыми телами. Все, довольно испытывать судьбу. Забрался под обрыв, стащил рубаху, обмотал ею голову и принял расслабленную позу.

Новая составляющая пляжного пейзажа образовалась минуты через две. Субъект неторопливо шел по пляжу. Поначалу Туманов запаниковал – этот человек не был похож на Вердиса! Зачем он тащился сюда через весь земной шар?! Он видел Вердиса лишь однажды. Силуэт на фоне окна в замке Хельм. А потом сидел над его распростертым телом. Тот Вердис был смертельно бледен, с закрытыми глазами… Но быстро успокоился – определенное сходство все же просматривалось. За четыре месяца человек раздобрел, отпустил волосы, усы, щеки уплотнились, военная выправка пропала, а из расстегнутой рубахи выглядывало формирующееся брюшко. В «отчетный период» господина Вердиса хорошо кормили и избавляли от излишних волнений. «Зря вы так, Отто Карлович, – подумал Туманов, – толстый живот ведет к слабоумию».

Но глаза у светила «нейролингвистических» наук оставались настороженными. Он ощупывал короткими взглядами купальщиков и загорающих, в позе отмечалась напряженность. Почувствовав скользящий взгляд, Туманов широко зевнул, закрыл рот ладонью. Угрюмо посмотрел в спину уходящему человеку. Затем поднялся, побрел параллельным курсом, сделав знак мелькнувшему на горизонте Ордынкину.

Вердис протащился метров сто, посмотрел по сторонам, достал телефон. Почувствовал слежку? Или натура подозрительная? Разговор был коротким. Он бросил телефон в бездонный карман свисающих до икр шортов, вразвалку направился к тропе, взбирающейся на обрыв.

На дороге, петляющей между скалами и обрывом, состоялась встреча объекта с водителем припаркованного у обочины серебристого «Ниссана». Прочесть номер на таком расстоянии Туманов не мог (зрение на пятом десятке стало садиться), а подойти поближе побоялся. Стоял за пальмой, наблюдал. Встреча была короткой. Маленький гаваец с волосами до плеч выбрался из-за руля и что-то в течение минуты говорил. Вердис нахмурился, переспросил. Собеседник ответил. Кивнули друг дружке, расстались. Джип поехал в сторону аэропорта, а Вердис, не оглядываясь, зашагал по обочине в Барабоа. Возвращаться на пляж он, кажется, не собирался. Пикнул телефон в кармане.

– Он не заметил вас, Павел Игоревич? – Кошкин заметно волновался.

– Не трусь, – пробормотал Туманов. – Вопрос на засыпку, господа ищейки: вы уверены, что Вердис один? Не окажется напарника, идущего следом и проверяющего, нет ли за Вердисом слежки?

– Только теоретически, Павел Игоревич, – неуверенно ответил Кошкин. – Но вроде нет у него никаких напарников.

Эх, молодежь…

– Физиономия водителя?

– Впервые видим. Но номер мы списали, у нас тут, гм, монокуляр в рюкзачке…

– Ладно, ребята, я прогуляюсь за ним, а вы дублируйте. Заодно и проверим, не растерял ли я былую хватку…

Вердис возвращался в город. Настроение у объекта, похоже, поднялось. Он шел прогулочной походкой, помахивая рукой, ни разу не обернулся. Была отличная возможность покончить разом со всем – догнать, подсечкой отправить в кусты под обрывом, придушить… и спокойно наслаждаться отдыхом на Гавайях. А потом вернуться к Динке с чистой совестью и легкой душой. И плевать на то, что хочет Интерпол. Несколько раз он ускорял шаг. Но что-то тормозило, заставляло сбросить ход. А потом опять потянулась набережная, сновали люди…

Вердис двигался мимо торговых палаток, глядел по сторонам. Остановился у фруктового ларька, стал перебирать экзотические рамбутаны, личи, гуаву, папайю. Бросил в кулек несколько фруктов, сунул продавцу мятую купюру, двинулся дальше. Давка уплотнялась, Вердис лавировал в потоке, а Туманову, чтобы не потерять его из виду, пришлось пристроиться поближе. Торговля кипела. Местные «предприниматели» предлагали туристам сувениры из лавы вулканов, диковинные поделки вроде светильников из бамбука, фигурок из сушеных фруктов. Атрибуты национальной одежды – гирлянды из цветов. Из искусственных, из живых (первые – навсегда, вторые – до вечера). Гирлянды на голову – хоку, гирлянды на шею – леи. Симпатичная туземка, звонко смеясь, примеривала на голову Вердиса венок из ярко-алых гибискусов. Поднесла зеркало к физиономии. Вердис задумался: папуас, римский патриций? В этот момент Туманов и почувствовал легкое защемление в мышцах под лопаткой.

Симптом, никогда не подводящий. Он резко обернулся. Кто же это, кто? Человеческие лица мелькали перед глазами. Беззаботные, праздные, смеющиеся. Раскосые, смуглые, большеглазые… Мелькнула недоуменная физиономия Ордынкина, отметившего сдвиги в поведении Туманова. Интерпол не отставал, держал под наблюдением обоих. «На хрена нам эта обуза?» – читалось на физиономии Ордынкина. Есть! Какой-то тип слишком быстро отвернулся. А в следующий миг скосил глаза, бросил взгляд украдкой. Так вот кто это такой! Один из пассажиров в самолете островных авиалиний! Неприятная физиономия, близко посаженные шныряющие глазки. Ростом не задался, средней комплекции, розовая рубаха с серыми слонами – такую в толпе и не заметишь. Зато приметная родинка на левой щеке, похожая очертаниями на остров Цейлон. Тип заметно заволновался, начал затравленно озираться, попятился. А Туманов уже начинал движение, разгребая локтями толпу. Возмущенно запищала белокожая туристка с цыплячьей шейкой. Павел отдавил ей ногу. Пардон, мадам, фрау, донна или как вас там… Тип с родинкой повернулся и тоже начал движение поперек «течения». Туманов сделал знак моргающему Ордынкину: держи Вердиса, а у меня свои дела.

Тип с родинкой был проворен, лавировал между отдыхающими, а Туманов был сущий слон в посудной лавке. Двинул локтем низкорослого китайца, тот возмущенно потребовал объяснений. Какие тут объяснения? Он схватит этого типа! Вердис далеко позади, может, и не поймет, в чем дело. Павел почти бежал и чуть не задохнулся от злости, когда субъект каким-то ловким образом вывалился из толпы и юркнул в просвет между палатками. Туманову было не до кошачьей грации. Он зацепил лоток и даже не посмотрел, что там с него посыпалось. Буркнул «сорри», побежал. В спину летели экзотические ругательства, кто-то швырнул в него фруктом. Фрукт был мелкий, не авокадо, не папайя, урона не нанес. Павел мысленно отмечал, что ведет себя глупо, неразумно, становится центром внимания. Но злость гнала вперед. Он бросился в просвет между палатками, оттолкнул смуглого юнца, который тащил поддон с мохнатыми рамбутанами. Юнец не устоял, выронил ношу, а сам повалился на палатку, которая не выдержала – затрещала ткань, подломились распорки. Туманов был уже далеко. Перепрыгнул через ползучий кустарник, вылетел на тенистую аллейку, обрамленную пальмами, завертелся. Рубаха со слонами удалялась в гущу городской жизни. Ее обладатель озирался, а увидев, что его опять засекли, прибавил шагу.