Читать книгу "Эволюционер из трущоб - Антон Панарин"

её получил. Мимо посмотрел на соседнюю кровать и не спеша потопал к её изголовью. Там спала женщина с серебрянной прядью. Мимик остановился перед ней, протянул ручку и дёрнул за волосы.

— Ай! Какого чёрта⁈ — вскрикнула женщина, вскочив с кровати.

В этот момент мимик сорвался с места, держа в руке пару волосин. Пробежал мимо моей кровати, сбросил ценный груз у моих ног, после чего рванул на выход.

— Ма-а-ам! — заорал Мимо, свернув за угол, и я его отозвал.

— А ну стой, мелкий засранец! — заголосила седовласка, выбежав в коридор, но мимик как в воду канул.

Грюкнула дверь и, судя по звукам, доносящимся из-за стены, сейчас там происходит настоящее сражение. Румянцева визжит, как свинья, отбиваясь от оскорблений седовласки. На вопли быстро прибежали воспитатели и разняли так и не начавшуюся драку.

— Какой-то дурдом, — возмутилась мама и накрыла меня одеялком. — Спи, мой хороший.

Ага. Я как раз планировал поспать. Улыбнувшись, я зажал в ладони волосы и отдал мысленный приказ «поглотить». Перед глазами потемнело, но на этот раз я не отключился. По телу прокатилась волна боли и корёжила меня минут десять. Я, как мог, терпел, а когда собрался закричать, боль отступила. Выдохнув, погрузился в чертоги разума.

Я, конечно, и не рассчитывал заполучить какую то мощную доминанту, но мне достался вполне достойный навык. Кулинария. Кто-то скажет что это бесполезный хлам, а я не соглашусь. Вы когда-либо отправлялись в многодневный поход? Если да, то вы должны понимать ценность вкусной еды. В пансионе даже детей кормили отвратно, мне страшно представить, что ест моя мама. Однажды я её накормлю нормальной едой.

На утро мама покормила меня грудью, сняла подгузник и понесла в ванную. Ванная оказалась общей, и очередь туда выстроилась немалая. Благо мама раньше всех успела занять очередь, и мы оказались в первых рядах.

Дверь открылась, и из неё вышла раскрасневшаяся седовласка, а следом показался одноногий охранник, застёгивающий ширинку. Уверен, они там делали что угодно, но точно не мылись.

— Хороший денёк, — прокомментировал одноногий и поковылял на выход.

— Стыд совсем потеряли, — буркнула мама и, войдя в ванную, заперла дверь.

Держа меня на руках, она пустила воду нужной температуры, постелила на дно ванной коврик и усадила меня на него. Тёпленькая водичка потекла по спине и голове, заставив расслабиться. Красота! Обожаю утренний душ. Позволяет взбодриться. Если, конечно, вода ледяная, а от тёплой — наоборот — клонит в сон. И сейчас я бы с радостью поспал ещё.

Я наслаждался купанием, ровно до тех пор, пока не увидел на стенке ванной чёрный волос, похожий на волосню с предплечья охранника. Руки сами собой потянулись к нему.

— Сиди спокойно. Миша! Да что такое? Куда ты лезешь? Не нужна тебе эта гадость! — Мама направила лейку душа на волос, и он устремился в слив.

— Да что ты творишь⁉ Он же бывший гвардеец! А значит, должны владеть боевыми навыками! — Закричав, я рванул к сливу, но меня на полпути перехватили.

— Какой то ты сегодня неуправляемый. Всё. Выходим.

— Пусти меня, женщина! Ты мешаешь мне развиваться!

Хоть я и говорил разумные вещи, но слышала мама лишь «Уа! Уа!» Зараза! Как только научусь говорить, появится шанс аргументированно спорить. Может, тогда моё развитие пойдёт быстрее, а не будет смыто в сливную яму.

Меня вытерли, одели и отнесли на гимнастику. Тренер снова выкручивал мои руки и ноги под невообразимыми углами, а я всё смотрел на его целлофановую шапочку и думал, как бы вырвать у него пару волосяк. Если бы у меня были зубы, я мог бы укусить его до крови за руку и тогда бы точно получил геном этого мускулистого амбала. Увы, зубы пока не выросли.

После гимнастики меня пытались утопить в бассейне. Я доблестно сражался и вроде бы даже проплыл… пару сантиметров. А потом наглотался воды и пошел на дно. Сегодня тренер был не в настроении и давал мне шанс себя проявить или утонуть, в зависимости от того, как посмотреть на происходящее.

Когда наступил тихий час, я с превеликим наслаждением уснул. А вот после сна нас отнесли на арену. Игрушечный колизей, где двадцать детей были вынуждены бороться со скукой, а ещё друг с другом.

На этот раз меня посадили в дальний угол и я банально не успел забрать ни одной игрушки. Вместо этого сидел и наблюдал, как дети сражаются за погремушки и пару машинок.

На моих глазах девочка, которой на вид было месяцев девять, выхватила машинку у зубастого паренька и со всего размаха ударила его транспортом по лицу. Удар вышел не слабый и рассёк лоб мальчишке, ведь машинка была, ни много ни мало, железной. Вот только на вой парнишки никто не пришел, даже его мама. Он просто обливался слезами, оставляя на ковре кровавые пятна.

Пока я наблюдал за этим зверством, краем глаза заметил, что Федя вооружился вчерашней погремушкой и направляется ко мне.

— Гу-гу! Агу-гу! — выкрикнул он, размахивая погремушкой, как булавой.

— Уйди, юродивый. Я в печали, — отмахнулся я, но это никак не помогло предотвратить зарождающийся конфликт.

— Давай, Феденька! Как я учила! — выкрикнула Румянцева из-за стекла и захлопала в ладоши, предвосхищая скорую месть.

Я поднялся с палласа и стал ждать, пока её сынок подойдёт ближе. Федька остановился в пятнадцати сантиметрах от меня и занёс погремушку над головой.

— Гу-агу-гу-гу-у-у–у! — дерзко заявил он и…

И я толкнул его. Правда упал не только Федька, но и я плюхнулся на него сверху. Вышло так удачно, что он приложился затылком и взревел, словно раненый зверь. Ему было чертовски больно и обидно. Федька покраснел как рак, и вместо того чтобы, скуля, убраться подальше, решил ударить меня погремушкой.

А я что? Я ничего. Лежу сверху и тяну его за волосы в разные стороны. Мне всё-таки нужен генный материал. А он так удачно сам напросился. Хе-хе.

Видя, что удары сына не достигают цели, Румянцева Ирина Вячеславовна ворвалась в игровую комнату и даже сбила с ног воспитателя, пытавшегося её остановить. Но на этот раз воспитатель был не один. Коренастый мужик преградил ей дорогу и обхватил за талию яростную бестию.

— Пусти меня, ублюдок! Ты был обязан защитить моего сына от этого выродка! Такому ничтожеству не место в нормальном обществе! Вышвырните этого щенка на улицу! — голосила она, тыча в меня пальцем,