Читать книгу "Арлекины и радуги - Ирина Дмитриевна Голыбина"

class="p1">Они дошли до конца набережной; дальше начинался сквер со скамейками и детской площадкой. Вере вспомнился мальчик, который пришел в кафе с бывшей Костиной одноклассницей. Она посмотрела на Костю:

– Слушай, а этот мальчик в парке, Кирилл, он твой сын?

Костя замахал руками:

– Нет, конечно. С ума сошла?

– Но с Маргаритой у вас что-то было…

– Ничего серьезного. Ты вот помнишь свою первую любовь?

– Я? Помню, конечно.

– Вы почему расстались?

Вера поправила на носу солнечные очки.

– Мы и не встречались, честно говоря. Я его любила на расстоянии.

– А он?

– Ну что он – не замечал.

– Грустная какая история! Но потом же все случилось?

– Случилось. Только уже с другим.

– В Гейдельберге?

Вера хитро глянула на Костю поверх очков.

– Ага. Там.

– Слушай, чего ты темнишь-то? Я вот тебе все выкладываю, как на духу!

– Да кому интересно слушать про неудавшиеся романы?

– Мне! Обожаю такие истории. Она любит – а он циник и подлец. Или наоборот – он любит, а она изменяет.

– И что интересного?

– Как что – человек! Смысл его поступков.

– У меня простой смысл был. Я себя считала ужасно некрасивой. И пыталась самоутвердиться.

– Некрасивой? Ты? Верится с трудом.

Вере показалось, что в голове он прокручивает новый сюжет, как с ее детством, которое сам придумал. Хорошо, что на ней темные очки, и Костя не видит ее глаз! Она подумала про дом, с которым ей предстояло расстаться, про поиски новой квартиры, в которую будет переезжать одна. Но горечи эти мысли не вызвали, даже наоборот – обрадовали. Все у нее будет хорошо. До сих пор справлялась, справится и теперь.

Костя вырвал ее из размышлений, задав неожиданный вопрос:

– А хочешь, я тебе свой любимый клуб покажу?

Вера недоуменно уставилась на него:

– Сейчас же день, клубы закрыты.

– Нет, это не такой клуб. Там всегда кто-нибудь есть.

Место, о котором Костя говорил, располагалось в бывшем «Буревестнике»; такси доставило их туда за пять минут. Вера вылезла, потопталась на площади перед зданием.

– Идем, – позвал Костя. – Вон в ту дверь.

Они нырнули в прохладный холл, и Вера увидела на стенах афиши разных годов – в основном рисованные, с киноактрисами и названиями фильмов.

– Здесь кинотеатр? – спросила она. – Никогда бы не подумала.

– На самом деле, это киноклуб. Полуофициальный. Остался еще с девяностых. Я в школе сюда любил ходить и сейчас бываю.

Он оглянулся по сторонам и двинулся в сторону лестницы. Оттуда заметно тянуло табаком – в нарушение всех правил пожарной безопасности.

На площадке возле урны стоял человек, похожий на пещерного обитателя – заросший густой бородой, в растянутом свитере и бесформенных штанах. При виде Кости неандерталец встрепенулся, протянул руку для рукопожатия.

– Мясников! – представил его Костя. – А это Вера.

– Ты здесь откуда? – спросил загадочный Мясников. – Ты вроде за границей должен быть.

Костя отмахнулся:

– Сплетни и слухи. Скажи мне лучше, Мясников, как сам живешь?

– По-прежнему. Твоими молитвами.

– Клуб держится?

– Пока не разогнали.

– А народ ходит?

– Ходят потихоньку. Сам знаешь, на наш репертуар любителей немного.

– Зато каждый на вес золота. Ты, Мясников, можешь мне услугу оказать? По-дружески. А?

– Чего надо?

– Мы кино хотим посмотреть.

– Сеанс в шесть вечера.

– Нет, нам сейчас. На двоих.

Мясников глянул на Веру; она, хоть и смутилась, стойко встретила его взгляд.

– Могу в целом. Что поставить?

– Есть у тебя «Голубой ангел»?

– Вроде был.

– Тогда его.

Мясников затушил окурок о край урны, выбросил, отряхнул пепел со свитера и с бороды.

– Ну пошли. Я вам зал открою.

Он извлек из кармана связку ключей и, погромыхивая ими, пошел по коридору к двойным дверям в самом конце. Отпер, распахнул одну створку и махнул рукой, пропуская их внутрь.

В зале было темно, свет шел только из коридора. Костя подвел Веру к последнему ряду, усадил в центре и сел сам; Мясников тем временем прикрыл дверь снаружи.

В рубке над ними что-то зашуршало, затопало, как будто в клетке заворочался неведомый зверь. Потом щелкнул аппарат, экран вспыхнул и по нему побежали титры. Минуте на двадцатой, когда в кадре запела Грета Гарбо, Костя повернул Веру к себе и начал целовать, уверенно и неторопливо. Она не сопротивлялась, даже наоборот: обвила его шею рукой, сунула пальцы за ворот рубашки, пощекотала затылок. Между ними была ручка кресла, мешавшая прижаться теснее, но после поцелуя они до конца фильма сидели, привалившись друг к другу плечами. «Голубой ангел» оказался коротким, и спустя полтора часа они вышли на крыльцо, оглушенные резким контрастом цветущего весеннего дня с черно-белым экраном. На фоне сероватых елей в сквере сияла молодая зелень дубков, высаженных в ряд, под ними полыхали оранжевые и фиолетовые тюльпаны. Из дверей клуба показался Мясников, на свету превратившийся в настоящего лешего из сказки.

– Спасибо, дружище! – Костя хлопнул его по спине.

– Для тебя всегда готов, только попроси, – ответил тот, переминаясь с ноги на ногу. – Ты когда вообще вернулся? Чего не заходил?

Вера бросила на Костю вопросительный взгляд, но тот смотрел на Мясникова.

– Да так. Некогда было.

– Ну понятно. Ты заглядывай, не забывай. И это…

Костя поднял руку в предупреждающем жесте, но Мясников все-таки договорил:

– Если работа будет, дай знать.

Костя торопливо кивнул, бросил приятелю «пока», и они с Верой пошли вниз по ступенькам.

– Понравилось кино? – спросил Костя, и Вера кивнула, решив не добавлять, что видела «Голубого ангела» раз десять, не меньше. Временами, когда нападало элегическое настроение, она могла усесться где-нибудь в открытом кафе на Ринге, заказать рюмку айсвайна и, поставив перед собой планшет, пересматривать старинные фильмы вроде этого.

– Что у тебя дальше по программе? Кино было, теперь театр? Время подходящее, – пошутила она.

Костя шутки не оценил; брови у него съехались на переносице, рот скривился.

– Нет уж, только не театр, – ответил он едко.

– Тогда пойдем ко мне. Надо вещи собирать.

– Ты завтра рано уезжаешь?

– Ну да. В девять на «Ласточку», чтобы успеть к самолету.

– Я думал, за тобой пришлют машину. Служебную.

– Пришлют. Только уже дома, в Вене.

– Дома, в Вене, – автоматически повторил Костя. – Хорошо живешь, Вера… как тебя по отчеству?

– Леонидовна.

– А фамилия?

– Эдлингер.

– Вера Леонидовна Эдлингер. Как в кино. Или в пьесе какой-нибудь.

– Опера «Мимолетное увлечение», ария заморского гостя… Так мы идем? Или я одна? – Вера остановилась, посмотрела Косте в глаза.

– Идем, конечно. У нас еще по программе прощальный ужин. Торжественный, прошу заметить.

– Тебе вчера было мало? Как, кстати, голова – не болит?

– Ты о моей голове не беспокойся, она в полном порядке. Пойдем, будешь