Читать книгу "Безнадежно одинокий король. Генрих VIII и шесть его жен - Маргарет Джордж"

Анна и ее свита так и не появились. Место королевы пустовало. Желая унизить Екатерину своим отсутствием, она опозорилась сама.

Возвращаясь из церкви в густом синеватом сумраке, я увидел ярко освещенные окна покоев королевы. Свет горел и в приемном зале. Мерцающие огни словно насмехались над облаченными в траур людьми, отдавшими дань памяти Екатерине.

Не желая усугублять и без того скандальное положение, я сделал вид, что ничего не заметил. Но когда придворные разошлись, я отправился к Анне, решив удостоить ее личным визитом. Гофмейстер распахнул передо мной двери. Его праздничное облачение резало глаза.

Из глубины апартаментов доносились звуки веселой музыки, там мелькали кружащиеся в танце пары. Она устроила бал.

— Ваше величество, королева не ожидала, что вы почтите ее вашим присутствием, — лепетал за моей спиной гофмейстер.

— Очевидно, — бросил я.

Роскошный зал сиял множеством свечей. Я в своем траурном облачении медленно вышел на середину, не обращая внимания на толпу танцующих дам и кавалеров. Все они вырядились в платья яркого лимонного оттенка, и в самом центре развеселой компании блистали Анна и ее брат Джордж. Казалось, они искупались в золотоносном источнике Мидаса.

— Итак, — произнес я негромко, и одно мое слово заставило всех притихнуть.

Танцоры застыли, музыка смолкла.

Сопровождаемая напряженными взглядами, Анна гордо направилась ко мне.

— Вы позорите себя, — бросил я, не пытаясь понизить голос. — Ликование по поводу кончины Екатерины доказывает лишь злобность и мелочность вашей натуры.

— А разве нечему радоваться? Вы ведь сказали, услышав сие известие: «Хвала Господу, теперь мы избавлены от угрозы войны».

Я действительно говорил так, подчеркивая политическую своевременность момента, частично избавлявшую нас от папского гнева. Но душа моя пребывала в горе.

— Ради умиротворения епископа Римского, — возразил я, — чьи агенты наводнили наш двор.

— А меня огорчает внимание, привлеченное «благочестивой кончиной» вдовствующей принцессы, — вызывающе заявила Анна. — Еще немного, и начнутся разговоры о ее праведном отказе от нашего бренного мира. Люди уже возносят ей молитвы, прося о заступничестве. Неужели вы допустите появление очередной святой мученицы? Сначала Фишер, потом Мор… и теперь еще Екатерина?

Я подал знак музыкантам возобновить игру, чтобы заглушить наш дальнейший разговор.

— Ваше поведение переходит все границы, — сурово произнес я.

Мне захотелось придушить ее за дерзкие насмешки.

— Но это же правда, — ответила она. — Народ причислил Фишера и Мора к лику святых, не дожидаясь римской канонизации, и уже готов возвысить Екатерину. Вам следовало присоединиться к нашему балу, чтобы противостоять этому поветрию, а не призывать подданных почтить ее память! Этого требует ваша собственная безопасность, какие бы там чувства вас ни обуревали.

— Стыдитесь! За вашими якобы политическими рассуждениями скрывается порочное злорадство. Пляшите, моя милая, пляшите до упаду. Ведь скоро… вашим пляскам придет конец.

Я стремительно удалился, так же как в тот далекий день, когда впервые увидел ее в желтом платье.

* * *

Бальзамировщик Кимболтона, проводивший вскрытие Екатерины, предоставил мне тайный отчет. Он обнаружил, что все внутренние органы находятся в относительно здоровом состоянии, «за исключением сердца, кое зело почернело и приобрело ужасный вид». Цвет не изменился и после обмывания; тогда он вскрыл его, обнаружив внутри такую же черноту.

— Отрава, — прошептал я.

Я давно догадывался об этом. Губительное зелье… Так вот что праздновала Анна на Желтом балу… «Интересно, — подумал я, — не желтый ли яд она использовала. Такое коварство вполне в ее духе».

Теперь осталось только отправить на тот свет Фицроя, Марию и меня. Окрыленная успехом, Анна в письме к леди Шелтон, которой была поручена опека над моей дочерью, безрассудно выдала свои планы: «Больше ничего не надо. Когда у меня появится сын, а роды уже скоро, я сама решу, как поступить с ней».

«Больше ничего не надо». Не надо больше подсыпать отравы? Значит, пока Мария будет в безопасности.

VI

На конец января был давно назначен рыцарский турнир. Мне не хотелось отменять его, поскольку тогда могло сложиться впечатление, что Англия действительно должна оплакивать королеву, а не вдовствующую принцессу. Эти состязания покажут, что время скорби миновало. Кроме того, я сам собирался попытать свои силы в конном поединке, дабы уничтожить слухи о плачевном состоянии моего здоровья. Тем самым я докажу, что со мной все в порядке.

Мне шел сорок пятый год. Давно минул тот возраст, когда мужчины принимают участие в турнирах. Брэндон уже несколько лет не появлялся на ристалищах. Но меня они радовали, я испытывал душевный подъем, садясь в седло, и не собирался лишать себя удовольствия.

В тот январский день, надевая холодные железные доспехи, каждый мог почувствовать себя прирожденным нормандцем. Снег поблескивал под голубеющими небесами, каждая черточка, каждая грань были отчетливо зримы и остры. Ледяной воздух казался необычайно прозрачным, и, словно бьющиеся сосульки, прорезали его звуки фанфар и подвесных колокольчиков лошадиной упряжи. На поле уже выезжали рыцари, и их знамена и эмблемы, яркие и четкие изображения геральдических символов великолепно смотрелись на фоне белого снежного покрова. Скоро эхом разнесется повсюду лязг клинков, и высекаемые ими искры посыплются звездным дождем.

Нога по-прежнему беспокоила меня. Воспаление усилилось, и мне стало трудно ходить, не выдавая недомогания. Сидеть на лошади было не легче; при этом больше напрягались другие мышцы, но эти усилия все равно тревожили язву, и меня мучили стреляющие боли.

Я в серебряном плаще и при полном вооружении дважды объехал ристалище в сопровождении тридцати пехотинцев в серебристо-белых одеждах. Мой выезд традиционно открывал состязания. В поединках собиралось участвовать около двух десятков бойцов.

В отличие от времен короля Артура наши турниры не оживляло появление неведомых соперников или Зеленого рыцаря. Хотя в ранней юности я сам сражался под вымышленным именем, но те годы давно миновали. А жаль… жаль было многого.

Мой конь бил копытами и возбужденно фыркал, извергая из ноздрей облачка пара. За барьером, в дальнем конце арены, маячил мой противник. Я различил на его шлеме цвета маркизы Эксетера. Видимо, мне предстоит сразиться с моим кузеном Куртене (если, конечно, его супруга не завела дерзкого любовника). А он славился боевым мастерством.

Я послал лошадь в галоп; она рванулась вперед, рассекая грудью чистый разреженный воздух, и даже внутрь моего железного шлема проник громоподобный, тяжелый перестук копыт по мерзлой земле. Через узкие прорези забрала я увидел приближающегося ко мне маркиза; в поле зрения была только его фигура, и ничего больше. Я поднял копье как положено, установил его комель в медную вмятину нагрудника, приподнялся на стременах и сделал бросок.