Читать книгу "Дикари - Шеридан Энн"

в лицо. — Я лучше умру в этой камере, чем снова буду убегать от этих ублюдков. Ты хоть представляешь, на что это было похоже? УХОДИ. ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ.

Гребаный ад.

Мои губы сжимаются в жесткую линию, и на краткий миг я подумываю вырубить женщину и оттащить ее за волосы, но что хорошего это мне даст? Если наверху будут еще мужчины, я буду в жопе, и она тоже. Просто невозможно помочь людям, которые не хотят, чтобы им помогали.

Однако две другие женщины… Я видела их тела в тусклом свете, слышала тихое бормотание в течение последних нескольких дней, но в какой-то момент они медленно исчезли, оставив этот мир без моего ведома.

Вопреки здравому смыслу, я поворачиваюсь к лестнице и тяжело вздыхаю, крепко сжимая нож в руке. Я не знаю, что я обнаружу там наверху, но сейчас это мой единственный шанс, если предположить, что камеры видеонаблюдения в углу камер действительно работают.

Мои колени дрожат, и я делаю первый шаг наверх, опасаясь абсолютно за все. За свой рассудок. За свою жизнь. Черт возьми, даже женщины, оставшейся здесь позади меня, хотя от моего внимания не ускользнуло, что она так и не выбросила ключ, болтающийся в замке.

Достигнув верхней ступеньки, я останавливаюсь, когда хватаюсь за дверную ручку.

Здесь нет другого выхода. Либо умереть в бою, либо быть проданной какому-нибудь высокомерному ублюдку, который, без сомнения, заставит меня молить о сладком избавлении в смерти.

Поворачивая ручку, я слегка приоткрываю дверь, и в лицо мне ударяет волна прохлады кондиционера, прежде чем я выглядываю в небольшую щель. Я слышу тихое бормотание, доносящееся из соседней комнаты, и шаги в противоположном направлении. Есть большая вероятность, что бормотание доносится из телевизора, но нет никакой возможности быть уверенной в этом.

Прерывисто выдыхая, я решаюсь на это.

Дверь скрипит, когда я открываю ее, мгновенно выдавая меня. Мое сердце подскакивает к горлу, и я бросаюсь на звук, возможно, телевизора.

— Как тебе эта маленькая сучка на вкус? — Раздается смех мужчины, сидящего в старом грязном кресле с откидной спинкой.

Он поднимает голову и тут же встречает мой полный ужаса взгляд. Его глаза расширяются, но реакция слишком медленная, и я подлетаю к нему секундой позже. Я надавливаю на кресло, и оно мгновенно откидывается назад, мужчина пытается выбраться из него, когда я зажимаю ему рот рукой и глубоко вонзаю острое лезвие ножа ему в горло.

Я сильнее прижимаюсь к его губам, переводя взгляд с него на большой вход в гостиную, уверенная, что наша борьба насторожила кого-нибудь еще в старом, темном доме.

Кровь льется из его вскрытого горла, и он быстро задыхается в собственной крови, его тело расслабляется под моими давлением. Я не теряю ни секунды, прижимаюсь спиной к стене и крадусь через дом, мое сердце бешено колотится в груди, понимая, что единственная причина, по которой я смогу уложить этих ублюдков, — это то, что у меня есть элемент неожиданности. Без этого мне пиздец.

— Эй, Ральф, — доносится голос из комнаты напротив. Наступает короткая пауза, прежде чем в воздухе разносится приглушенное ругательство. — Ральф. Где ты, черт возьми?

Мужчина снова делает паузу, прежде чем что-то пробормотать себе под нос, явно раздраженный тем, что его игнорируют.

— Ради всего святого, — говорит он громче, с громким лязгом роняя что-то на столешницу, прежде чем я слышу, как он проходит через кухню.

Шаги приводят его в гостиную, где я только что зарезала его друга, и все мое тело напрягается.

— Я, блядь, разговариваю с…

Эти слова срываются с его губ, прежде чем я слышу раздраженное — блядь, раздавшееся по комнате.

Мой взгляд перемещается на входную дверь. Потребовалась бы всего секунда, чтобы открыть ее и выбежать в жаркую пустыню, но без еды и воды последние четыре дня, и этим ублюдком, гонящемся за мной — я не успею далеко уйти, прежде чем меня потащат обратно с удвоенной силой.

Я должна остаться, и я должна довести дело до конца.

Мужчина медленно обходит дом, и я слышу каждый его шаг, он насмехается надо мной, с больным обещанием положить конец моей жалкой жизни.

— Где ты, красотка? — спрашивает он, мгновенно понимая, что здесь, наверху, я, а не кто-либо из других заключенных Джованни. В конце концов, никто не спускался проведать нас уже несколько дней, он, вероятно, понятия не имеет, что две другие женщины мертвы. Хотя Джованни… У меня отчетливое ощущение, что он бы так и сделал.

— Выходи, выходи, где бы ты ни была.

Дрожь пробегает по моему позвоночнику, и я крепче сжимаю нож, скользя вдоль стены, чтобы лучше разглядеть дом. Внимательно слушая, я отслеживаю его передвижения по территории и отмечаю, где именно он находится и в каком направлении движется.

Шаги затихают вдали, и мое сердце колотится чуть сильнее, заставляя руки дрожать по бокам.

Не желая стоять здесь с нарисованной у меня на спине мишенью, я продолжаю скользить вдоль стены, делая каждый шаг в сторону с осторожностью, пока не получаю возможность заглянуть за угол кухни. Сделав это, я обнаруживаю, что прямо на меня смотрит ухмыляющийся мужчина.

Мои глаза вылезают из орбит, когда из глубины моего горла вырывается резкий визг. Я взлетаю, как гребаная ракета, мои ноги стучат по старым половицам, когда мужчина бросается за мной, он вытягивает руки и хватает мои волосы в кулак. Он дергает меня назад, и я с громким стуком падаю на пол, звук сотрясает весь старый дом.

Мужчина смеется, кружа вокруг меня, его лукавый взгляд прикован к моему.

— В чем дело, красотка? Я просто хотел поговорить.

Да, конечно.

Я отползаю по полу, и этот засранец прыгает вперед, его тяжелый ботинок обрушивается на мои длинные мокрые волосы и удерживает меня прижатой. Громкий вопль вырывается из меня, когда я хватаюсь за свои запутавшиеся пряди и отчаянно пытаюсь освободиться.

Мужчина смеется, а у меня на глазах выступают слезы.

— С тех пор, как ты попала сюда, от тебя одни неприятности, — выплевывает он, перенося свой вес ровно настолько, чтобы прижать другую ногу к моей груди, давая ему большее преимущество, которое я не должна была ему давать. Еще одно движение его веса, и этот ублюдок раздавит меня, как чертову букашку.

Я сжимаю руку, и, прежде чем даю себе шанс подумать о том, что я делаю, рука взлетает вверх. Лезвие блестит в лучах жаркого послеполуденного солнца, льющихся через окно, за мгновение до того, как глубоко вонзиться в заднюю часть его