Читать книгу "Дети Антарктиды. На севере - Даниил Корнаков"

жизни? — удивился Матвей и даже остановился, дабы другие отошли чуть дальше и не заслышали их разговор.

— Да, потому так решить проблему проще всего, Матвей, и наверняка, — настаивала Арина, глядя ему в глаза. — Он только и делает, что вредит, и я уверена, твое предупреждение никак не остановит его от следующей пакости, которая может быть в разы хуже.

— Скажи, ты способна видеть будущее?

— Что? — Она опешила от вопроса. — Нет… Я…

— Тогда не говорит того, чего не знаешь. Вот так просто взять и убить человека, лишь опираясь на домыслы — это путь только в одну сторону, в пропасть.

— В пропасти сейчас мы, Матвей, — продолжала спорить Арина, — а вот Михаил Буров на полпути домой. И знаешь, какая мысль не дает мне покоя? Этого могло бы не случиться, разберись ты с сержантом еще тогда, после содеянного им в «Мак-Мердо». Да, да, Йован рассказывал мне про эту вашу попытку, но ты и тогда не решился разобраться на месте. И теперь Йован мертв, сержант сбежал, а мы идем хрен знает куда, лишь ненадолго отдаляя нашу смерть.

Впервые в жизни у Матвея возникло желание ударить названую сестру. Разумеется, этого бы он не сделал ни при каких обстоятельствах, но, казалось, только пощечина была способна отрезвить ее от произнесенного ее ртом безумия.

— Твоя жалость рано или поздно погубит тебя, Матвей. Вполне возможно, она погубит всех нас.

Она больше ничего не произнесла и отправилась вслед за остальными, оставив Матвея в полном ступоре. Неужели это она, его Арина? Казалось, прямо сейчас с ним говорил совершенно чужой человек, лишь внешне похожий на ту проницательную и добрую девушку, которую он знал последние семнадцать лет.

Он ощутил тягучую пустоту внутри и медленно поплелся вслед за остальными.

Глава 4

Надежда

Прошли весь день, не встретив по пути ни одного города или поселения. Видели только старые машины, теперь встречающиеся значительно реже. Часто натыкались на упавшие прямиком на трассу деревья, обыкновенно сосны; пользуясь случаем, прислонялись к их наполовину сгнившему стволу, давая передышку усталым ногам, делали глоток воды и продолжали путь.

Матвей заметил как много озер присутствовало в этом крае. Между деревьев, метрах в ста и дальше, виднелись большие водные глади или совсем непримечательные озерца, больше походившее на пруд. И это еще они не уходили, в леса, где этих озер, если подумать, наверное десятки, а может и сотни. Найди они местную карту, она наверняка бы была усеяна голубыми пятнашками.

Эх, карта! Вот чего им не хватало. Матвей только и знал, что брели они не то по Архангельской области, не то в Карелии.

Животы молчали, видно смирившись с очередным голодным днем. Остатки пеммикана, жалкие крохи, доели еще утром. Непривычное чувство голода неутомимо клонило в сон, заставляя на ходу клевать носом.

Медленно, но верно пустые желудки лишали выживших сил.

— Ты до сих пор видишь его? — спросил Матвей Тихона, как только оба они немного отстали от группы.

— Кого? — голос мальчика охрип.

— Своего брата, Тимура.

Тихон ответил не сразу.

— Да, и с каждым днем все чаще, — произнес он так, будто опасаясь, что его могут услышать. — Последний раз я видел его отражение там, в церкви, в одной из этих странных картин.

— Иконы, — подсказал Матвей.

— Иконы, — повторил парень, стараясь запомнить, а потом продолжил: — Я обернулся, но его там не было.

— Понятно…

— А почему ты спрашиваешь?

Перед Матвеем встало искаженное не то злобой, не то ужасом лицо Йована. И правда, почему он спрашивает? На самом деле все просто, ему всего лишь не хотелось быть одиноким в своем безумии. Раньше сводили с ума сны, теперь они ожили и начали преследовать его, перевоплотившись в призраков. Не подобное ли свело его отца в могилу? В конце концов он потерял столько друзей на вылазках, не говоря уже о бедах, обрушившихся ему на голову во время Вторжения.

— Не хочу кончить как он…

— Что? — спросил Тихон.

Матвей вдруг осознал, что произнес собственные опасения вслух. Он попытался перевести тему:

— Ты вообще как? Держишься?

Мальчик развел плечами.

— Есть хочу.

— Да уж, я тоже.

— И все никак не могу перестать думать о Вадиме Георгиевиче. — Он посмотрел на Машу, идущую впереди отстраненно от всех. Ей явно хотелось побыть одной.

Тихон оглянулся через плечо, задержал ненадолго взгляд на оставшейся позади трассе, и снова повернул голову.

— Все думаю, может он в той церкви успел выздороветь и сейчас бежит по нашему следу, нагнать нас пытается? — прошептал мальчик.

Матвей решил было рассказать ему правду, но так сильно не хотелось рушить столь наивную, глупую, но все же добрую надежду. По итогу даже отвечать ничего не пришлось, поскольку мальчик сказал следующее:

— Да кого я обманываю, глупости все это.

Матвей молча согласился.

К вечеру усилился ветер, вздымая упавший за день шершавый снег. Он назойливо впивался в глаза, в щеки, одним словом не давали покоя.

Идущая вперед трасса не заканчивалась, как и не сменялся окружающий ее пейзаж из стены деревьев и множества озер. Чудилось, будто они угодили во временную петлю, проходя одно и то же место раз за разом, и лишь постепенно заходящее за горизонт солнце убеждало в обратном.

От душащей усталости и голода уже несколько часов не говорили, стараясь беречь остатки сил. Все мысли были заняты лишь одним — найти укрытие и побыстрее. Ветер крепчал с каждой минутой, грозясь перерасти в снежную бурю.

Вскоре последний луч сверкнул между древесных крон, трасса покрылась сумерками, а непогода стала вовсю показывать свой характер, еще сильнее замедлив группу.

О костре и не помышляли, найти сухих веток в нынешнюю погоду задача невозможная, да и добудь они каким-то чудом огонь, его сдуло бы в три счета. Поэтому пришлось идти дальше, идти и надеется на чудо. И, благо, оно произошло.

В белой мгле вихрящегося снега Лейгур замети очертания гигантского здания, стоящего в лесу. К нему вела соединенная с трассой широкая подъездная дорога, перегороженная шлагбаумом. Матвей подошел ближе, прищурился, и смог разглядеть лишь будку охранника и несколько здоровенных фур, стоявших у входа.

Из последних сил они зашли на территорию явно промышленного здания. Снаружи разглядывать его не было возможности — постоянно приходилось прикрывать лицо от летящего