Читать книгу "Битва за Кёнигсберг. Восточно-Прусская кампания 1944–1945 гг. - Геннадий Викторович Кретинин"

вальтеркеменской горловины, гвардейцы выстояли. Используя армейские резервы, генерал К. Н. Галицкий смог отразить атаки противника и с севера, и с юга.

23 октября 1944 г. 11-я гвардейская армия получила приказ перейти к обороне по восточному берегу р. Роминта. Общая оперативная обстановка в полосе действия 3-го Белорусского фронта диктовала свои условия. Армии, входившие в его состав, еще имели запас сил и средств для продвижения вглубь территории Восточной Пруссии. Но Ставка распорядилась иначе. В данный момент она не могла оказать существенной помощи фронту, в то же время противник сражался с яростью обреченного, и рисковать даже тем успехом, которого добились, было нельзя. Фронт в течение еще нескольких дней вел боевые действия, где-то выравнивая линию фронта, где-то занимая выгодные населенные пункты, различные объекты и участки местности. 27 октября И. Д. Черняховский по указанию Ставки принял решение о переходе к общей обороне на фронте от Сударги до Августова. Гумбинненская операция была завершена.

Она не достигла своей главной цели — выхода к Балтийскому морю и взятия Кенигсберга. Тому были объективные причины. В 1944 г. советские войска провели ряд стратегических операций, завершившихся изгнанием врага из пределов СССР. Впереди были важнейшие сражения по окончательному разгрому фашистской Германии и ее союзников. Для этого необходимо было создать значительные стратегические резервы. Чтобы использовать стратегическую паузу, надо было сковать активность немцев. Во многом подобные цели и преследовали такие операции, как Гумбинненская фронтовая наступательная.

Операция, по сути, стала разведывательной операцией на территории противника. Она позволила реально выявить степень готовности (кстати, весьма высокую) немцев к ведению боевых действий на их территории. Исходя из этого, вносились коррективы в планы предстоящих операций на немецкой территории. Войска получили опыт прорыва сильно укрепленной, глубоко эшелонированной обороны противника.

Наконец, операция позволила захватить крупный плацдарм для предстоящего решительного броска советских войск к Балтике в пределах Восточной Пруссии.

Итоги операции подвел приказ Верховного Главнокомандующего, отметившего, что войска 3-го Белорусского фронта «прорвали долговременную, глубоко эшелонированную оборону немцев, прикрывавшую границы Восточной Пруссии, и вторглись в пределы Восточной Пруссии на 30 км в глубину и 140 км по фронту»[60].

Стереотипы в оценке гумбинненской операции 3-го Белорусского фронта

Итак, операция по вторжению Красной армии в Восточную Пруссию прошла с 16 по 27 октября 1944 г. В ходе ее войска 3-го Белорусского фронта, прорвав полевую оборону немцев на территории Литвы в непосредственной близости от границы Восточной Пруссии, преодолели вслед за этим мощную линию долговременных железобетонных сооружений противника, расположенных вдоль границы, вторглись на территорию Германии и, развивая наступление, овладели городами Ширвиндт, Эйдткунен, Шталлупенен и вышли на подступы к Гумбиннену.

Гумбинненская операция имела важнейшее политическое значение для воюющих сторон, ибо советские войска смогли вступить на землю агрессора, а немецкие войска воочию убедились в близости неотвратимого возмездия за то, что они совершили на территории СССР. Война возвратилась туда, откуда она 22 июня 1941 г. началась.

Однако, несмотря на политическое обстоятельство, история фронтовой операции в зарубежной литературе излагается, как правило, фрагментарно, схематично. В частности, Б. Лиддел Гарт сообщает об этих боях несколькими предложениями. Вначале:

«Войска Черняховского заняли Каунас, столицу Литвы, и, продолжая развивать наступление, подошли к границам Восточной Пруссии со стороны Инстербурга»[61].

Затем:

«Вторая неделя августа ознаменовалась упорными боями во многих районах. Немцы отчаянно контратаковали, русские старались найти возможности возобновить наступление, однако ни одной из сторон не удалось добиться сколько-нибудь значительных результатов»[62]. И заканчивает: «Очистив от противника районы Прибалтики, русские начали активные действия в Восточной Пруссии, перейдя в наступление в середине октября. Оборона, однако, выдержала удар на узком фронте, где пути подхода наступающих ограничивали многочисленные озера и болота»[63].

Более развернутую характеристику дают польские историки, подчеркивающие значимость вторжения советских войск в Восточную Пруссию в октябре 1944 г., но свои исследования они часто проводят упрощенно, в их основу закладываются известные мемуарные труды, прежде всего советских военачальников. Одно из исследований такого рода подготовил в конце 80-х годов XX века Т. Савицкий[64], а затем его работа и мемуары А. М. Василевского, К. Н. Галицкого, И. Х. Баграмяна и других советских генералов были использованы Т. Гайовником и Е. Мароном уже в 2010 г. при написании очерка о первых боях советских войск в Восточной Пруссии[65].

Естественно, более полным является исследование участников Гумбинненского сражения с немецкой стороны К. Диккерта и X. Гроссмана «Битва за Восточную Пруссию», увидевшее свет в 1960 г.[66]. Долгое время идет дискуссия: книга написана только на мемуарной основе или все же при работе над ней были использованы немецкие источники?

Определенную лепту в формирование такого противоречия внес Г. Гудериан. Немецкий военачальник при подготовке мемуаров (изданных еще в 1951 г.) указывал:

«Наши архивы в основном уничтожены или попали в руки противников. Это обстоятельство сильно затрудняет исторически правдивое освещение прошедших событий. Тем большее значение приобретают личные воспоминания участников войны, даже если эти воспоминания касаются лишь отдельных эпизодов и носят преимущественно субъективный характер»[67].

Применительно к операциям в Восточной Пруссии в 1944–1945 гг. Гудериан во многом прав. Но его правота относится именно к заключительным боям в немецкой провинции (штурм Кенигсберга и Пиллау, ликвидация Хайльсбергской группировки немецких войск, бои на косе Фришинг). В целом же немецкое командование могло сохранить документы того времени. Другое дело, что в первые годы после войны, когда и писались немецкие мемуары, доступ к таким документам по ряду причин был ограничен. Впрочем, как сообщали еще советские исследователи А. Мерцалов и О. Ржешевский, немецкие «первопроходцы» (В. Гальдер, Г. Гудериан, X. Мантейфель и многие другие) имели возможность работать с документами, ставшими трофеями армий западных союзников. Их деятельность была организована по заданию и в интересах стран формирующегося блока НАТО. Результаты таких исследований по естественным причинам широкого распространения не получили. Однако вскоре после освобождения немецких генералов из мест заключения им была предоставлена возможность публиковать свои «наработки» в рамках дозволенного. Здесь-то и пригодился метод