Читать книгу "Хрущевка. Советское и несоветское в пространстве повседневности - Наталия Лебина"

вложенный в уста детей: «Давай построим большой-большой дом и ни одной комнаты не дадим дядям-архитекторам. Пусть они на улице играют». Даже малышам казалась очевидной ситуация покомнатного распределения жилья в типовых сталинках. Не идеальным было и качество строительства в начале 1950-х годов, еще до появления «хрущевок». И об этом с завидной регулярностью напоминал «Крокодил». Евгений Щеглов в 27-м номере за 1953 год опубликовал рисунок под названием «Размышления у парадного подъезда» со следующей редакторской преамбулой: «Многие строительные организации не уделяют должного внимания качеству выполняемых работ». Еще выразительнее текст, вложенный в уста персонажей карикатуры: «Дом выглядит так, будто его никогда не ремонтировали. – Совершенно верно, он только что построен». В первом номере 1954 года размещен изоматериал Александра Баженова с подписью: «Как приятно войти в новую квартиру…» Ручка от двери в долгожданное жилье отрывается от первого прикосновения! А весной 1956 года, более чем за год до официального начала возведения «хрущевок», появилась карикатура Леона Генча. Художник изобразил счастливого новосела, он тащил домой оконную раму, раковину, батарею. Видимо, все это уже вышло из строя в только что полученной новой квартире. Кроме того, типовые сталинки возводились очень медленно. Уже поэтому они не могли стать инструментом решения жилищной проблемы в СССР, острота которой нарастала. Об этом свидетельствуют «письма во власть».

Крокодил. 1953. № 27. Рисунок Е. Щеглова

Крокодил. 1954. № 1. Рисунок А. Баженова

В 1955 году обычные люди направили сотни посланий в адрес II Всесоюзного съезда советских архитекторов. Чаще всего это обращения людей, уже неспособных ждать повсеместного возведения монументальных сталинок: «Товарищи делегаты съезда! Разрешите вас поприветствовать и передать пожелание как можно скорее перейти к строительству жилищ для людей, для простых людей… К сожалению, никто из делегатов не выслушал тех, которые живут в старых деревянных домах, ходят за водой в соседний переулок, затыкают стенные щели… тряпками… Тех у которых во дворах, при чем в очень маленьких дворах, по 5–6 выгребных ям и помоек… Не все беды этих людей кончаются вышеперечисленными условиями. Их мучит теснота. Они не мечтают о местах для велосипедов и сезонной одежды… а лишь о месте, где поставить кровать ребенку… Эти товарищи… могут быть служащими, инженерами, а большей частью рабочими, бывают на улицах, где строят высокие разукрашенные дома, любуются ими, а потом приходят в свои жалкие обиталища, где негде толком отдохнуть… Вот с такими москвичами делегатам съезда следовало поговорить. Так бы они поняли, что реконструкцию Москвы следовало начинать не с гостиниц-миллионеров, а с простого человеческого жилья». Одновременно звучала и конструктивная критика жилищной ситуации, порожденной принципом покомнатного распределения жилья в новых домах: «Малонаселенные… квартиры… не такая уж большая радость, т. к. каждый рискует вселиться с какими-нибудь хулиганствующими типами и быть вынужденным до конца терпеть, т. к. свидетелей не будет».

Крокодил. 1956. № 3. Рисунок Л. Генча

Эта ситуация действительно превращалась в проблему, которую зафиксировали советская художественная литература и кинематограф. Виктор Драгунский в начале 1960-х годов написал рассказ «Волшебная сила искусства». Главная героиня, пожилая учительница, получает новое жилье – комнату в двухкомнатной квартире. Дом явно новый, со всеми удобствами. Но соседи – немолодая, очень наглая пара по фамилии Мордатенковы – «сразу поставили себя хозяевами новой квартиры» и, прежде всего, мест общего пользования – кухни, коридора, ванной комнаты. Урезонить сожителей по комфортной коммуналке было некому. Старая интеллигентная женщина оказалась с ними один на один. В рассказе и в фильме, снятом в 1970 году, ситуацию удалось изменить, тем более что обидчиков в киноверсии привел в чувства сам Аркадий Райкин. Он сыграл роль бывшего ученика главной героини – артиста, талантливо изобразившего возможного претендента на комнату учительницы. Перспектива получить в результате обмена нового жильца, явного хулигана, который обещал «в лоб брызнуть» и «из прынцыпа переменяться (поменяться. – Н. Л.)», изрядно напугал наглую парочку, не соблюдавшую правил общежития. Жизнь учительницы наладилась. В реальности все было несколько сложнее. Неудивительно, что в обществе зрело напряжение, связанное не только с теснотой и неблагоустройством, но и с социальными недостатками принципа покомнатного распределения жилья. Эти настроения получили отражение в художественной литературе. Герой романа Гранина «Искатели» (1954) четко сформулировал свою позицию в жилищном вопросе: «Строить так строить. Каждой семье отдельную квартиру. И никаких компромиссов». В общем, для решения жилищного вопроса требовалось не только увеличивать количество новых домов, но и отказаться от покомнатного распределения жилплощади. Проще и быстрее всего осуществить такую программу позволил полный переход на массовое типовое строительство с частичным возрождением приемов и методик советских архитекторов-конструктивистов конца 1920-х годов. Но об этом не расскажет агрессивный мем «хрущевка» – не расскажет он, впрочем, и о довольно разнообразных планировках типовых домов, и о практиках применения блоков и панелей задолго до начала хрущевского единоличного правления, а главное – о реализации в новом строительстве принципа поквартирного распределения жилья.

В послевоенном мировом социуме уже на рубеже 1940–1950-х годов получила широкое распространение идея индивидуализации жилого пространства. В Европе интенсивно шло возведение доступных многоквартирных домов для широкого потребителя. Во второй половине 1950-х годов Советский Союз стал соучастником осуществления всемирной идеи решить жилищный вопрос с помощью типовых квартир. Это «неофициальное присоединение» нашло отражение в советских партийно-государственных документах 1957 года, который и без того был наполнен знаковыми событиями. Среди них планетарно важными стали VI Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Москве 28 июля – 11 августа; запуск первой в мире межконтинентальной баллистической ракеты Р-7 20 августа; вывод на орбиту первого в мире искусственного спутника Земли («Спутник») 4 октября; спуск на воду первого в мире атомного ледокола «Ленин» 5 декабря. Многократное повторение здесь слова «первый» вполне оправданно. 1957 год запомнился и курьезами, связанными с именем Хрущева. Весной началась эпопея празднования 250-летия Санкт-Петербурга (тогда Ленинграда). Этот юбилей вообще-то планировали отмечать в мае 1953 года. Однако сразу после смерти Сталина пышный праздник не рискнули проводить. А вот 16 мая 1957 года в СССР учредили медаль «В память 250-летия Ленинграда». Через пять дней, 22 мая, Хрущев выступил на совещании работников сельского хозяйства областей и автономных республик СССР и предложил идею «догнать в ближайшее время США по производству мяса, молока и масла на душу населения». Самоуправство лидера, явно рвавшегося к единоличной власти, вызвало достаточно обоснованное раздражение у представителей бывшей сталинской высшей номенклатуры. В стране назрел политический кризис. 29 июня пленум ЦК КПСС снял со всех постов и вывел из состава партийных руководящих органов представителей так называемой «антипартийной группы» – Вячеслава Молотова, Георгия Маленкова, Лазаря Кагановича и «примкнувшего к ним» Дмитрия Шепилова. Неуклюжую партийную формулировку острословы тех