Читать книгу "Восход над деревом гинкго - Елена Анатольевна Кондрацкая"

покончено и его, измученного и тихого, уложили обратно на футон, Мико решила послушать совета Ицуки и отправиться спать. Ицуки позвал Райдэна прогуляться по саду.

Солнце уже почти село, и Мико удивилась, что они провозились с обработкой ран так долго. Тело Макото было изувечено, и некоторые раны успели загноиться из-за сырости и грязи темницы настолько, что заживляющей мази хватило только на половину из них, и Ицуки пришлось идти за новой баночкой. С глазом дела обстояли хуже всего – Кацуми выжгла его полностью. Удивительно, как Макото вытерпел такую боль.

Мико вышла подышать свежим воздухом, чтобы прийти в себя после увиденного. Когда она проходила мимо купален, услышала тихое пение:

Коль уснёшь ты на долгий век,

Заверну я тебя в шелка.

Отнесу на песчаный брег,

Будет ноша моя легка.

И когда набежит прибой,

Я в последний разок спою.

И волна заберёт с собой

Печаль мою…

Голос Кёко отражался от бамбуковых стен ротенбуро и тонул в тумане горячих источников. Удивительно нежный мотив приобретал необычное звучание, укутанный её низким тембром. И казалось, что сама ночь тянулась на её зов, сгущала тени вокруг ротенбуро, скрывая Кёко от всего мира. Потускнел огонь в каменных торо, потухли светлячки, даже луна закатилась за облака, унося с собой свет.

Мико осторожно заглянула в ротенбуро. Нагая Кёко сидела на краю купели, опустив одну ногу в воду, а другую подтянув к подбородку и положив голову на колено. Волосы белой волной падали на спину и плечо. Кёко смолкла, завидев Мико, и улыбнулась.

– Присоединяйся, волчонок, – сказала она и соскользнула в воду, не заботясь о том, что волосы касались воды.

Мико молча скинула одежду и пошла к бочке с водой, чтобы помыться, прежде чем забраться в онсэн. Кёко снова запела себе под нос, на этот раз без слов, подобрала волосы и скрутила в тугой пучок на макушке.

Мико забралась в горячую воду и запрокинула голову. На небе не было звёзд, только луна слабо просвечивала сквозь мутную дымку.

– Как ты? – спросила Мико.

– Жить буду.

– Ты как-то сказала, что просить помощи не слабость. – Мико обернулась к Кёко, та смотрела на дикий сад. – Я хочу, чтобы ты знала, что, если помощь нужна тебе, я рядом. Все мы рядом.

– А по-моему, это я вам помогла, – хмыкнула Кёко, откидываясь на борт купели. – Уже завтра весь клан Инугами будет сражаться на нашей стороне.

– Спасибо тебе за это, – ответила Мико. – В следующий раз давай сначала обсудим план действий, прежде чем… отрывать кому-то головы и продавать себя в рабство.

Кёко громко рассмеялась.

– Договорились, волчонок! В следующий раз – обязательно, – голос её смягчился и стал тише: – Извини, что заставила волноваться.

– Угу.

Они надолго замолчали: слушали, как журчит вода, выливаясь из бамбукового желоба. Из-за облаков наконец выглянула луна и нырнула в купель, Мико перебирала пальцами воду, заставляя отражение менять формы. Кёко опёрлась локтями о борт и закрыла глаза, от её кожи исходил зыбкий пар, смешиваясь с туманом, с волос на плечи и грудь падали и сбегали обратно в онсэн капли.

– В своей жизни я не жалела всего о двух вещах, – нарушила тишину Кёко и вернула взгляд ночному небу. – О том, что встретила Хидэо, и о том, что спасла жизнь Такае. Тогда я даже подумала, что моя жизнь хоть чего-то стоит. А в итоге… одного я убила, а другого завтра привяжу к себе и навеки сделаю несчастным. Впрочем, ничего нового, я всё порчу уже двести с лишним лет. – Кёко мрачно рассмеялась.

– Ты о чём?

Кёко ответила не сразу, будто собиралась с силами. Мико терпеливо ждала. Подул холодный ветер, поэтому она погрузилась в горячую воду по самый подбородок.

– Волки вымерли далеко не сразу после того, как клан Ооками свергли, – наконец начала свой рассказ Кёко. – Они не прекращали попыток вернуть власть, бились до тех пор, пока волков и Инугами не осталась лишь жалкая горстка. Всё, на что хватало сил, – удерживать под своим контролем Небесный город. А потом наша провидица предсказала моё рождение. – Кёко закатила глаза и изобразила торжественный тон: – Рождение белой волчицы, которая изменит судьбу клана. Мои родители тогда возглавляли клан, и в помёте я оказалась единственным белым волчонком. Я ещё не успела оторваться от материнской сиськи, а меня уже начали готовить к великой цели. Бесконечные тренировки, чтение, каллиграфия, этикет – Ооками помешаны на этикете – в моей жизни было столько правил и опеки, что я не могла дышать. Мне… мне даже молились. Волки пали, но в землях Истока было достаточно ёкаев, которые хотели бы снова увидеть их на троне. Хранители узнали об этом и обо мне. Стали собирать войско, чтобы подавить восстание ещё до его начала. Они подошли к городу: Кацуми, Нобу и бессчётное число бушизару. Мне сказали вести волков в бой, провидица сулила нам победу и моё восхождение на Хого. Мне было всего восемнадцать, это мало даже по меркам людей, не то что по меркам ёкаев… – Кёко замолчала, опустила взгляд, словно силясь разглядеть в тёмной воде картины прошлого. – Я так испугалась. Я ничего этого не хотела: ни битвы, ни власти, ни своего предназначения… – Она вздохнула и отвернулась от своего отражения. – Я сбежала в ночь перед битвой, ушла в земли людей. Родители никому не сказали, отправили Такаю найти меня и вернуть. Они сами повели волков в бой. И на этот раз Хранители убили всех волков до последнего… Я часто думала: останься я, что бы случилось? Я бы тоже умерла? Или… как и предрекала провидица, мы бы победили? Я должна была спасти клан, но моя трусость его уничтожила.

Когда Такая нашёл меня, возвращаться было уже некуда, да и опасно, – узнай Хранители, что кто-то из волков уцелел, пришли бы за мной. Но я и не собиралась возвращаться. Затерялась среди людей, скиталась то человеком, то волком, а Такая тенью следовал за мной. Мне нравилась его компания, нравилось, что я не одна.

Потом началась война с Империей Хэ. Я пошла на неё то ли ради забавы, то ли чтобы доказать себе, что не трусиха. За мои седые волосы и жестокость к врагам меня прозвали Юки-анэса[1]. Даже на войну Такая пошёл за мной. И чуть не умер. Тогда я сбежала и от него. Замела следы так, чтобы даже он не нашёл меня. Первую жизнь я