Читать книгу "Никогда не было, но вот опять. Попал 3 - Алексей Борков"

Ну, мы с Ляксеем прижали его, он и сознался, что выдумал всё. Хотел, мол, вдову наказать за то, что дала ему от ворот поворот.

— Так! А Ляксей — это кто? — продолжал расспрашивать не слишком словоохотливого городового Павел Кондратьевич.

— Забродин его фамилия. Он со своим дедом, Щербаковым Софроном у Зотовой дом недостроенный покупали. Сами же крестьяне из села Сосновки. Я у них паспорт проверил. Ляксей парень молодой, но странный. Одежка на нем господская и разговаривает не по-деревенски. За Зотову заступался. Меня попросил присматривать за ее семейством, чтоб не обидел кто, мол, уважаемый человек за вдову хлопочет. Дед же из старообрядцев, здоровый как медведь и крестится двумя перстами. Остановились у родственника своего Зимина. Я к Зимину заходил, тот подтвердил, что приехали из Сосновки к нему родственники. Дед с двумя внуками и ещё трое пацанов деревенских, мол, кое — что продать привезли, ну и закупиться кой — чем в городе к зиме.

— А почему ты, Игнат Степанович, захотел их проверить?

— Дак это мой участок, вот и блюду порядок. А потом, когда Дерька мне рассказал про Сивого, то я этого Ляксея спросил уж не Сивый ли зотовский родственник?

— Ну а он что?

— Сказал, что никого Сивого он не знает, а позаботиться о вдове его просил Гурьев Артемий Николаевич, племянник тюменского исправника. Якобы приезжал этот Гурьев в Сосновку летом.

— А не соврал ли он тебе, что не знает Сивого? — решил уточнить Жернаков.

— Дак кто ж его знает, может и наврал. Уж больно говорливый хлопец этот Ляксей.

— Понятно. А чего же ты, Игнат Степаныч, начальству не доложил об приезжих?

— А чего докладывать? Документы у них есть, порядок не нарушают, да и уехали они уже в свою Сосновку.

— А что за драка была у Хренова с какими-то варнаками?

— Вы про Гирю с Худым? Так Дерька Гирю, то — есть Гирькина Афанасия, с детства знает. А Гирькин с Худым в розыске были и хотели у Дерьки денег попросить, чтобы из Барнаула уехать, а тот не дал. Вот и разодрались.

— Ясно!

Убедившись, что больше ничего существенного от городового он не услышит, Павел Кондратьевич отпустил его, похвалив за работу. Попросил только, если Хренов в ближайшие три дня появится, то сообщить об этом своему начальству. Тот пообещал не только сообщить, но и самого Дермидонта предоставить.

Поговорив с городовым, Жернаков решил заглянуть к приятелю в кабинет. Карл Оттович сидел за столом и читал какие-то бумаги. Увидев гостя он воскликнул:

— Паша, молодец, что зашел! А то я уже хотел за тобой посылать. Садись и слушай, что наши сыскари накопали по Головану.

Граббе отложил бумаги, с которыми работал, взяв лежащую в стороне папку, раскрыл ее и начал читать:

— Итак: Шубников Гавриил Сысоевич (кличка Голован) из мещан, 1842 года рождения, город Тобольск. В 1861 году предан суду за кражу и приговорён к пяти годам каторжных работ. После отбытия наказания проживал в городах Красноярск, потом Томск. Последние семь лет жил в Барнауле. Ни в одном из этих городов в связях с криминалом замечен не был. Кстати в Томске у тебя ничего на этого варнака нет?

— Не припомню. Наверное не попадался. Хитер видно был. И наверняка с Хруновым и Голубцовым знаком. Может даже на них работал. По крайней мере ювелир Гуревич сказал мне, что интересовался Голубцов этим Шубниковым. А вы в Барнауле разве не знали, что он один из «Иванов»?

— Знали конечно. Но ни разу не удавалось его взять на горячем, людишек его брали, но те его не сдавали, может уважали, а скорее всего боялись. И потом, особых дел в городе за ним не замечено. Только сейчас выяснили, что главный его интерес, это золотишко нелегальных старателей. Был у него подельник по кличке Рябой, вот он и потрошил золотничников. А награбленное золото Головану сплавлял за треть настоящей цены, а тот видимо Голубцову, да еще плюс золотоносные участки.

— Вот как! Не знал я об этой статье дохода Хрунова. Как бы этого Рябого прищучить. Выяснили кто он такой?

— Выяснили. Квасов Силантий. Семь лет назад сбежали с каторги шестеро. Главным у них и был Рябой. Он же, похоже, и подбил остальных. Двух стражников убили, Правда, ушли не слишком далеко. — Граббе покопался в папке, извлек пару листков и подал их Павлу Кондратьевичу:

— Читай!

Тот взял листки и по мере чтения Брови его поднимались вверх:

— Ни хрена себе! Четверых варнаков голыми руками придавил. Силен, однако, этот Щербаков Софрон. Что же его не арестовали?

— А за что арестовывать? Щербаков ни в чем не сознался, свидетелей никаких нет, и все это одни только предположения.

— Слушай, Щербаков этот случайно не из Сосновки? — мелькнула догадка у Павла Кондратьевича.

Граббе извлек из папки ещё один листок и пробежал его глазами.

— Из Сосновки. Кузнец и старообрядец. А ты откуда это узнал?

— От твоего городового Горлова. По его словам Щербаков с внуками был в Барнауле. Причем как раз в это время, когда ваших «Иванов» на ноль множили.

— Подозреваешь его? — с интересом спросил Карл Оттович.

— Пока нет, хотя после вот этого, хочешь, не хочешь, а заподозришь. — и Жернаков потряс бумагами, которые только что прочитал.

— А вот сейчас ещё более заподозришь. — сказал Граббе своему другу. — Знаешь с кем не задолго до смерти встречался Голован? — Карл Оттович выдержал паузу и дождавшись от приятеля вопроса:

— Ну и с кем же?

Ответил несколько театрально, с претензией на то, что и барнаульские сыщики не лыком шиты, раз сумели раскопать такую информацию.

— А встречался он с неким Зыряновым Саввой, довольно богатым крестьянином из села Сосновка. Причем по рассказам соседей этот Зырянов заезжал к Головану довольно часто.

— Вот как! Хорошо бы этого Савву допросить.

— Не получится. Вот донесение старосты села Сосновка, полученное буквально на днях. — Граббе подал ещё один листок.

— Не бывает таких совпадений. — заявил Павел Кондратьевич, возвращая листок приятелю.

— Ну, совпадение или не совпадение, а допросить не удастся. Сгорел Зырянов вместе со своим работником неким Пахомом Вахрушиным, а с ними еще трое неизвестных.

— Трое, а ведь этот «Пшено» как раз о троих говорил, которых Голован послал куда-то. Надо этого Сухарева