Читать книгу "Харикл. Арахнея - Вильгельм Адольф Беккер"

оставить Афины, то он возложил на этого, уже испытанного трапецита продажу своего дома, рабов и прочего имущества. Ему же поручил он также собрать большую часть розданных взаймы денег. У Диотима должна была храниться ещё довольно значительная сумма, которую Харикл и намерен был потребовать теперь обратно.

В ту минуту, как он подошёл к нему, Диотим выплачивал деньги какому-то человеку, по-видимому иностранцу. На столе, с которого тот брал пересчитанные деньги, лежал лист бумаги, заключавший в себе долговое обязательство получателя.

— Ты получил от меня всю сумму сполна и чистыми деньгами, — сказал трапецит, — а взамен неё оставляешь мне клочок бумаги, купленный тобою, вероятно, за два халкуса[57]. Но помни, что существуют законы, которые защитят мои права.

Человек обещал исполнить все условия договора и удалился. Диотим достал свою торговую книгу, вписал в неё несколько слов, спрятал бумагу в ящик, в котором лежало много таких же документов, и обратился затем к следующему, дожидавшемуся вместе с другим, по-видимому низкого происхождения, человеком.

— Я купил у него раба за две мины, — сказал первый. — Заплати их ему. Из моей расчётной книги видно, что у тебя есть ещё моих семьсот драхм.

Трапецит взял снова свою книгу.

— Расчёт твой верен, — сказал он. — Ты забыл только лаж на триста пятьдесят эгинетийских драхм[58], которые я заплатил Пазеасу за купленную тобою слоновую кость.

Купивший раба не мог не согласиться с этим; две мины были уплачены, и оба удалились. Теперь только Диотим обратил внимание на молодых людей, стоявших несколько в отдалении.

— Кто ты, — спросил он подошедшего Харикла, — и что тебе нужно?

— Я Харикл, сын Хариноса, возвратившийся из Сиракуз, — сказал он. — Вот тебе кольцо с печатью отца в удостоверение моей личности; кольцо это, конечно, хорошо знакомо тебе. Как наследник отца, я пришёл получить хранящиеся у тебя его деньги.

— Значит, Харинос умер? — воскликнул трапецит.

— Да, мы предали прах его земле в Сицилии, — сказал молодой человек, — и он покоится пока там. Верный слуга привезёт его в Афины, и тогда я поставлю его в гробницу наших предков.

Старик опустил голову и заплакал.

— По завещанию моего отца, — сказал Харикл, немного погодя, когда Диотим успокоился, — у тебя должны храниться один талант и четыре тысячи драхм; может быть, мне скоро понадобятся эти деньги.

— Не совсем так, — сказал Диотим, — но твой отец не мог знать этого. Я недавно ещё получил за него долг в три тысячи драхм, сверх того, капитал значительно увеличился наросшими на него процентами: тебе придётся получить с меня более двух с половиною талантов.

Он рассказал юноше, как мало-помалу, нередко с большим трудом, в течение многих лет, собирал деньги, которые иностранные купцы были должны его отцу.

— Только с одного купца из Андроса не мог я ничего получить, так как он уже давно не был в Афинах, сам же я уже слишком стар, чтобы предпринять путешествие морем. Ты лучше всего сделаешь, если съездишь к нему сам, если только не хочешь потерять две тысячи драхм. Затем, — прибавил он — отец твой, ещё до несчастья, его постигшего, заказал несколько статуй, намереваясь поставить их в городе. Статуи эти стоят до сих пор у художника, на улице скульпторов. Конечно, исполняя волю твоего отца, ты не захочешь отнять у богов те почести, которые он намеревался им воздать.

Харикл поблагодарил честного человека за труды и заботы об отцовском состоянии. Не задумываясь, он оставил у него и две тысячи дарейков[59], находившиеся в ящике, и затем отправился с Ктезифоном к другому трапециту. Человек этот был ему совершенно чужд, и он шёл к нему по делу совсем особого рода. Когда Харикл уезжал из Сиракуз, то тот самый друг, который дал ему рекомендательное письмо к Фориону, предложил ему оставить в его руках большую часть состояния, а взамен оставленного получить такую же сумму в Афинах.

— Зачем, — говорил он ему, — будешь ты рисковать всем своим состоянием, беря его с собою в далёкое морское путешествие, где ему грозит опасность от бурь, морских разбойников и даже от самих хозяев кораблей? У трапецита Ликона, в Афинах, лежат мои три таланта; оставь мне здесь эту сумму, а он выплатит их тебе.

Харикл с удовольствием согласился. Сиракузец дал ему письмо, в котором заключался приказ уплатить три таланта, а также симболон (условный знак), который, по обоюдному с трапецитом соглашению, должен был служить удостоверением личности того, кому будет поручено получить' деньги. Для большей верности было указано ещё на Фориона как на человека, который поручится за тождество лица в случае, если того потребует Ликон.

Подойдя к столу трапецита, Харикл увидел угрюмого человека, с жёлтым иссохшим лицом. Около него лежали весы, на которых он только что взвешивал полученные им серебряные монеты. На другой стороне стола он придерживал рукою различные пожелтевшие, по-видимому от времени, бумаги, а перед ним лежала счётная доска, на которой он рассчитывал, вероятно, проценты, накопившиеся по какому-нибудь долговому обязательству. Харикл с неприятным чувством подошёл к столу этого человека, и в нескольких словах объяснил причину своего прихода. При имени сиракузца трапецит ещё более нахмурился.

— Я не знал, — сказал он, — что Состен имеет право получить с меня так много. Разве он забыл, что я должен был уплатить восемь тысяч драхм Гераклеоту. Вот, посмотри в моей книге. Что значится здесь: «Состен, сын Формиона из Сиракуз, внёс два таланта. Из них уплатить восемь тысяч драхм Гераклеоту Фриниону, представителем которого будет пиреец Эпикрат». Ты видишь, что у него осталось всего четыре тысячи драхм.

— Совершенно верно, — сказал Харикл, — так говорил мне и Состен, — но, возвратясь из Понта, в месяце элафеболионе, он внёс тебе ещё два таланта и две тысячи драхм. Таким образом, ты видишь, он имеет полное право требовать с тебя три таланта.

Трапецит был видимо смущён, но он старался скрыть своё смущение, придавая запальчивый тон своим словам.

— Какое мне дело до тебя, — продолжал он, горячась. — Почём я знаю, кто ты? Любой сикофант может явиться ко мне и от имени другого требовать денег.

— Ты до сих пор не дал мне возможности передать тебе удостоверение. Вот письмо Состена. Знакома ли тебе его печать?

— Да, кажется, это его печать, — сказал меняла