Читать книгу "Том 8. Театральный роман - Михаил Афанасьевич Булгаков"

подобных условиях должна быть сильной, крепкой и бесстрашной. В противном случае она — не власть и не может быть признана властью. Французские коммунары, видимо, не понимали этого, они были слишком мягки и нерешительны, за что их порицал Карл Маркс. Поэтому они и проиграли, а французские буржуа не пощадили их. Это — урок для нас. Друзья на Западе рекомендуют нам максимум мягкости к врагам, наши друзья в СССР требуют твердости, в частности, потребовали расстрела Зиновьева, Каменева и их приспешников. Этого тоже нельзя было не учитывать. Буржуа на Западе ненавидят нас, советских лидеров, хотят уничтожить, посылают через Германию, Польшу, Финляндию своих агентов, не щадя на это ни своих денег, ни других средств. Но рабочие Запада поддерживают нас, они увидели, что мы построили социализм в СССР, мы на опыте доказали, что можно построить социализм, построить такое государство, где царит труд и где трудящиеся люди пользуются невиданным почетом...»

Булгакову рассказывали, что недавно обнаружили террористические элементы в Кремле. В правительственной библиотеке работали библиотекарши, цель которых заключалась в том, чтобы содержать в порядке библиотеки кремлевских лидеров. Чекисты обнаружили, что эти женщины-библиотекарши ходили с ядом, намереваясь отравить некоторых ответственных руководителей. Их завербовали агенты буржуазии, проникшие в Советский Союз... И сколько таких фактов сообщалось в газетах, рассказывали друзья и знакомые, бывавшие в эти дни у Булгаковых.

Недавно был арестован Авель Сафронович Енукидзе, секретарь ЦИК СССР, — выведен из ЦК, исключен из партии... Булгаков так надеялся на него, подавая заявление на заграничную поездку. Не удалось... Не помогло и вмешательство друзей, лично знавших Енукидзе и хлопотавших о поездке. И что же стало известно после ареста и следствия?

— Если бы вы знали, как я презирала Енукидзе всеми фибрами души за его разложение личное, за его желание разлагать всех вокруг себя, — говорила одна из знакомых Булгакова.

Оказалось, что Авель Енукидзе был развратен и сластолюбив. Обладая огромной властью, он свил гнездо разложения, позорных нравов и быта. Должность позволяла ему колоссально влиять на наш быт, ему доставляло удовольствие заниматься сводничеством, вторгаться в семейную жизнь, разлагать все вокруг себя.

— В своих руках он имел все блага жизни, — продолжала свой рассказ знакомая Булгаковых. — Блага жизни так соблазнительны своей недоступностью для многих. Он и пользовался этим. Покупал женщин и девушек. Тошно говорить об этом, но ясно, что он был эротически ненормальным и очевидно не стопроцентным мужчиной. Он с каждым годом переходил на все более и более юных девиц и, наконец, докатился до девочек в 9—11 лет, развращая их воображение, растлевая их, если не физически, то морально. Это фундамент всех безобразий, которые вокруг него происходили. Женщины, имеющие подходящих дочерей, владели всем, девочки за ненадобностью подсовывались другим мужчинам, более неустойчивым морально. В учреждение набирался штат только по половым признакам, нравившимся Авелю.

Чтоб оправдать свой разврат, он готов был поощрять его во всем — шел широко навстречу мужу, бросавшему семью, детей, или просто сводил мужа с нужной ему балериной, машинисткой и прочими... Чтоб не быть слишком на виду у партии, окружал себя беспартийными, приближал к себе друзей и знакомых из театрального мира. Под видом «доброго» благодетельствовал только тех, которые ему импонировали чувственно прямо или косвенно. Конечно, к нему проникли троцкисты, подчинили своим интересам все его ведомство... Стоило ему поставить интересную девочку или женщину, он забывал про все свои обязанности, все, что угодно, можно было около его носа разделывать... Я не верила в то, что наше государство правовое, что у нас есть справедливость, что можно где-то найти правый суд... А теперь я счастлива, что нет этого гнезда разложения... Пришла Немезида и покарала Авеля Енукидзе и всех его прихлебателей.

Булгаков много думал и над этим фактом... К тому же за последние месяцы его работы в Большом театре он столько узнал о личной жизни артистов и артисток, о жизни военных и политических деятелей.

Но эти размышления отходили на второй план, как только помимо его воли всплывали в памяти факты его собственной карьеры как драматурга и либреттиста... Письмо Асафьева напомнило Булгакову о печальной судьбе оперы «Минин и Пожарский». Действительно, пойдет или не пойдет «Минин»? Сначала говорили твердо, что пойдет, а теперь дразнят, что, мол, кто знает, может и пойдет. И прав Асафьев: «почему не начинают работать над постановкой оперы, если опера идет?» 15 апреля Борис Владимирович, чудесный человек, прислал Булгакову письмо, а сил ответить на него нет. Не было сил подойти к столу, а телеграммы давать бессмысленно, в ней нечего телеграфировать. Асафьев поймет его замученность и не станет сердиться на него.

1 мая 1937 года Елена Сергеевна записала в дневник: «Обедали Ермолинский и Шапошников. Ермолинский рассказал, что на собрании вытащили Млечина. Тот начал свою речь так:

— Вы здесь говорили, что я травил Булгакова. Хотите, я вам расскажу содержание его пьесы?

Но ему не дали продолжать. Экий подлец!

Предсказания М. А. оправдались. Книппер, говорят, заявила, что она уходит из Театра. А Ливанов сказал, что он вообще не будет играть, пока ему не дадут народного.

2 мая. Днем М. А. разбирал старые газеты в своей библиотеке. Вечером были у Троицких, там был муж Нины, видимо, журналист, Добраницкий, кажется, так его зовут. Рассказывал о собраниях драматургов в связи с делом Киршона.

М. А. твердо решил писать письмо о своей писательской судьбе. Дальше так жить нельзя. Он занимается пожиранием самого себя.

3 мая. М. А. весь день пролежал в постели; чувствует себя плохо, ночь не спал. Такие вечера действуют на него плохо: один пристает, почему М. А. не ходит на собрания писателей, другой — почему М. А. пишет не то, что нужно, третья — откуда М. А. достал экземпляр «Белой гвардии», вышедшей в Париже...»

Все эти дни Булгакова терзали не столько физические боли, сколько нравственные. В разговорах с друзьями и знакомыми много говорилось о драматических событиях в театральной жизни... Может, зря он бросил писать свои «Записки покойника», может, продолжить этот театральный роман... Уж очень колоритны реальные действующие лица, послужившие прототипами его литературных героев. Особенно сейчас, когда происходят столь бурные драматические события в стране и в театрах. С одной стороны, показать оглушительный успех «Анны Карениной», награждение Театра орденом Ленина, а блистательных Хмелева, Добронравова, Аллу Тарасову — званием народных артистов СССР; показать в ложе Театра Сталина и Молотова, смотревших недавно «Анну Каренину» и споривших между собой о том, что везти