Читать книгу "Описание послевоенных боев германских войск и фрайкоров. Вывод войск с Востока - Коллектив авторов"

специалистов.

Но и после этого в порядке вещей был выход солдатских советов за рамки полномочий, установленных правительством рейха. Поэтому высшие командные инстанции даже усилили советы посредством распоряжений, обусловленных политическими требованиями момента. Так, Верховное Главнокомандование в своей телеграмме от 30 ноября официально признало советы рабочих и солдатских депутатов «представителями воли народа» и запретило без особого распоряжения арест их членов. Командование должно было докладывать в случае вмешательства отдельных солдатских советов в распоряжения о выводе войск. Можно было предполагать заранее, что таким путем невозможно достичь своевременного выхода из трудного положения.

В связи с этим высказывались мнения, что нельзя будет выступать против красных знамен и знаков различия того же цвета, если они «будут приемлемой формы, или же войскам будет позволено оставить полученные в знак приветствия цветы и тому подобное». Извещение войск на Востоке об этом распоряжении существенно усилило позиции сторонников красного знамени. Очевидно, данная директива предназначалась в первую очередь для проходящих по немецкой территории войск Западного фронта, чего солдатские советы никак не могли предотвратить.

Главнокомандующий на Востоке предостерегал от «неоправданных грубостей» в отношениях с солдатскими советами. Офицеры должны были воздерживаться от какой-либо политической деятельности. При «сходках» оружие могло применяться только в самых крайних случаях.

Особенно вредоносным оказалось поначалу поддержанное командными инстанциями образование Центрального совета, для которого вновь были выделены делегации. Сразу после своего появления он присвоил себе права, которыми изначально не обладал, и выпускал весьма резкие по форме, порой даже противоречивые распоряжения о порядке отдания воинского приветствия, о поддержании режима[62], о назначении офицеров, ведении разведки, дисциплинарных наказаниях, судах, распределении нарядов и т.п. К тому же нередки были и самовольные переговоры с большевиками и местными жителями. Наконец, возник особый порядок субординации, который посредством усиленного использования телефонной и телеграфной связи шел от Берлинского совета рабочих и солдатских депутатов через Центральный совет Восточного фронта (Ковно), Центральный солдатский совет в Киеве, центральные советы при штабах корпусов к солдатским советам отдельных частей, что создавало чудовищное напряжение для всех штабов. Никаких заслуг в деле поддержания порядка в войсках у них не было, хотя солдатские советы подтверждали свои изначально добрые намерения. Так что офицерам в штабах и командирам частей не оставалось ничего другого, как попытаться сберечь войска за счет бесконечного терпения, просьб и разъяснения необходимости принимать неотложные меры для поддержания железнодорожного сообщения.

Большой солдатский совет в Киеве, одобривший поначалу транспортировку войск, играл при этом двойственную роль: участвовал в травле офицеров, планомерно распространяя самые вздорные слухи, что те, бросив войска, собираются действовать самостоятельно; и в то же время подстрекал войска, сообщая им, что возьмет на себя все приготовления к отправке.

Воздействие на войска

Какое влияние на войска имели солдатские советы, показывает, помимо прочего, отчет 1-го армейского корпуса, который, конечно, уже появился на Родине:

«Войска несли службу только с согласия своих солдатских советов, состоявших, как правило, из относительно понимающих людей. Однако и они, чтобы остаться на своих постах, должны были уступить совершенно немыслимым требованиям частей. Поэтому удавалось исполнять только самые необходимые обязанности в рамках внутреннего распорядка. Боевой службы, не считая элементарного охранения, вообще не велось. Перестали давать отбой. Штаб корпуса вопреки указаниям Верховного Главнокомандования разрешил членам солдатских советов носить красные повязки. Личный состав более не признавал никаких воинских приветствий, только в Харькове офицерам еще отдавали честь. Из-за бездействия и высокой «украинской» надбавки (ежедневно 9 марок, вне зависимости от звания) основная часть солдат предалась праздности и распутству, еще сильнее разлагавшим войска…

Во все больших масштабах расхищали и продавали военное имущество. Посреди всеобщего смятения выдержку потеряла и часть офицеров, опасаясь своих солдат более чем следует, отпустив поводья и даже братаясь с личным составом».

Адъютант одной относительно хорошо державшейся кавалерийской бригады писал в том же духе об обстановке в центральной Украине:

«Когда-то столь грозная германская армия превратилась в орду в пестрых одеяниях, обратившуюся к преступлениям и сделкам с еврейскими дельцами. Все крутилось вокруг денег. Все, что имело хоть какую-нибудь цену, продавалось: в первую очередь, оружие, которое туземцы брали себе, чтобы вскоре обратить его против самих немцев или заставить их быть более сговорчивыми. Так как по желанию советов «украинская» надбавка повышалась еженедельно, теперь каждый нес с собой более 2000 рублей, однако затем на границе приходилось вновь отдавать их украинцам».

Эта картина была бы совсем безотрадной, если не отметить, что в некоторых частях, например, в Гвардейском полку, 9-м конно-егерском полку, баварской 4-й кавалерийской (уланской) бригаде и других, возобладал здоровый солдатский дух, а до образования солдатского совета вообще поначалу не дошло, либо он спустя недолгое время был вновь распущен. Эти полки затем в полном порядке маршем дошли до Восточной Пруссии[63].

Баварские уланы требовали роспуска самозваных организаций и от тех частей, которые хотели к ним присоединиться.

Образование добровольческих отрядов

При состоянии, в котором находилась армия, было важно навербовать из добровольцев поначалу малочисленные, но по крайней мере боеспособные войска, чтобы они заступили на место все более разлагающихся частей. Этот замысел появился сразу в нескольких частях уже в середине ноября. Поначалу он зависел от обсуждаемого с Верховным Главнокомандованием вопроса о продлении еще на некоторое время оккупации Украины. Штаб 41-го резервного корпуса 15 ноября запросил разрешения вербовать опытных офицеров и молодых солдат на Западном фронте для освобождения отцов семейств на Востоке. Приманкой должны были стать гарантированное довольствие, а также «украинская» надбавка. Штаб 22-го резервного корпуса полагал, что многие солдаты, учитывая материальные преимущества, охотно останутся на Украине, и предлагал при проезде в тыл через дивизии поменять стремящихся на Родину на добровольцев. Этот способ был признан весьма сложным и самим штабом. Вопросом о добровольцах занимался и Берлинский солдатский совет, распорядившийся об образовании «рот солдатского совета»[64]. Одновременно он дал положительный отзыв о поэтапной смене тыловых частей, состоявших из солдат старших возрастов.

20 ноября штаб группы армий направил запрос всем подчиненным ему командным инстанциям о том, сколько унтер-офицеров и солдат готовы остаться на Украине после вывода их частей. Тут же обнаружилось, что рассчитывать на точные донесения еще до выяснения материальных предпосылок данного проекта не приходится. Ответы на необходимые в связи с ним запросы в высшие инстанции, разумеется, потребовали некоторого времени.

Между тем 24 ноября штаб группы армий, а 30 ноября – Главнокомандующий на Востоке выпустили временные правила о вербовке добровольцев, касавшиеся и материальных вопросов. Задачей добровольческих отрядов признавалась смена подразделений из самых старших по возрасту солдат, которые,