Читать книгу "Сначала повзрослей - Маша Малиновская"

кивает он. — Я в душ, а потом на кухню. И, Жень, — осторожно прикасается к моему локтю, когда я, кивнув, уже собираюсь уходить. — Ты вот это всё не обязана, поняла? Только если есть время и желание. Ты тут не кухарка и не прислуга, а гостья.

— Спасибо, — киваю в ответ, а у самой начинает гореть огнём кожа в месте, где он прикоснулся.

Ухожу в комнату, интуитивно потирая руку. Почему я так реагирую? Нервы всё, наверное…

С конспектом я решаю прилечь. Лампу за письменным столом включить не получается, наверное, нерабочая. А отвлекать Германа Васильевича сейчас не хочу. Над кроватью свет ярче, вот и умащиваюсь с тетрадкой.

Даже и не знаю, сколько успеваю прочитать, как засыпаю. Уплываю в сон незаметно сама для себя, даже свет не выключив. Потом просыпаюсь, вздрогнув. Шея затекла в неудобной позе, тетрадь смялась под упавшей сверху рукой.

Сколько вообще времени? За окном темно, ночь, значит. Я же будильник не завела, ещё просплю в колледж.

Сажусь на кровати и шарю руками по покрывалу, не могу найти телефон спросонья. Блин, я его, видимо, вообще на кухне забыла. Надо сходить забрать.

Заставляю себя сползти с кровати и отправиться на кухню. Свет гашу, чтобы в гостиную не попал, когда двери открою. Герман Васильевич же спит, наверняка.

В гостиной темно, и я осторожно прохожу в сторону коридора, стараясь не шуметь. А когда сворачиваю к кухне, то замираю как вкопанная. Меня будто в кипяток бросает.

Дверь ванной как раз открывается, и в коридор выходит Герман Васильевич. Высокий, мощный, просто огромный. И… абсолютно обнажённый.

13

У меня будто весь воздух выкачали из лёгких. Наверное, я похожа на идиотку, потому что стою, открывая и закрывая рот, как рыба. Замираю без единого движения.

И смотрю. Будто кто-то взял и приклеил мой взгляд к мужскому телу.

Жар неумолимо расползается по всему телу. Не только щёки пылать начинают, а вся кожа. Чувствую, как горит шея, грудь, даже спина. Огонь ползёт по позвоночнику и растекается в руки и ноги, вызывая в пальцах покалывание.

— Лучше тебе пойти спать, девочка, — басит, хмуро взглянув на меня, Герман Васильевич.

Мужчина стаскивает с плеча полотенце и спокойно оборачивает его вокруг бёдер. А у меня дыхание перехватывает. Будто кто-то сжал мои рёбра в тиски и не разжимает. Стальным кольцом стянул. Вдохнуть глубоко не получается. Вот-вот голова кружиться начнёт.

— Я… — хриплый звук обдирает пересохшее горло, и я не узнаю собственный голос, — да, конечно. Я просто…

Хотела забрать телефон. Но сейчас на него вообще плевать. Я пячусь, делаю шаг назад на деревянных ногах, не сразу понимая, что так и продолжаю смотреть на него.

— Иди. — Давит голосом, хотя тон его спокойный.

И я не могу, не смею ослушаться ослушаться. Подчиняюсь, срываясь с места.

Буквально пролетев через гостиную, забегаю в комнату и захлопываю дверь дрожащими руками. Прислоняюсь к ней спиной и с силой бьюсь затылком, пытаясь немного привести себя в чувство.

Сердце стучит так быстро, что кажется, будто проломит рёбра, покрошит там всё внутри, а потом выпрыгнет и покатится по полу. Пытаюсь выровнять дыхание, но получается очень и очень медленно. В крови играет какой-то странный коктейль, запустивший сотни незнакомых, чужеродных реакций. Я не могу, просто не могу прогнать стоящую перед глазами картину: мужчина, в просвете дверного проёма — высокий, большой, широченные плечи, загорелая кожа, мышцы рельефные как на картинке. И эти капли воды, что медленно стекают по его груди всё ниже. Туда, куда я так и не посмела опустить глаза…

Мотнув головой, сжимаю её ладонями, тру лицо, пытаясь отвлечься, переключиться, смазать как-то это странное тревожащее состояние. Я ведь никогда не видела обнажённого мужчину. Взрослого мужчину. Тем более так близко.

Это странно. То, что я чувствую. Будто под кожу загнали тысячи микроскопических молний, и они её наэлектризовали. И кровь тоже… всю меня.

Непонятно так. Ты видишь тело человека, а в ответ с твоим собственным телом что-то происходит. Горло пересыхает, в коленках слабость появляется, а внизу живота странная тяжесть.

И как же быть дальше? Как мне утром ему в глаза посмотреть?

Я выключаю свет и залезаю под одеяло. Сворачиваюсь клубочком, пытаясь унять странную дрожь. И про смартфон на кухне забываю. Точнее, ни за что теперь за ним не пойду сейчас. Просплю колледж, так просплю.

Вот только если бы ещё и уснуть было так просто. С таким-то сердцебиением.

Никак не могу улечься, кручусь то на правый бок, то на левый. Будто не в постели я, а на камнях твёрдых или на досках. Все чувства, все ощущения обострены. И слух тоже — ненамеренно ловит любые звуки из тишины квартиры. И мягкие шаги за дверью, и негромкий скрип дивана и размеренное дыхание спустя какое-то время.

И только тогда и у меня самой получается хоть немного расслабиться, а потом уснуть. Точнее забыться в странной дремоте, наполненной образами, запахами и даже ощущениями. Будто и не сплю я вовсе, но и проснуться до конца не могу.

А вот просыпаюсь я от стойкого ощущения, что на меня кто-то пристально смотрит.

— Ты ещё кто такая? — слышу резкое, едва открываю глаза.

14

Проморгавшись, я сажусь на кровати. От резкой смены положения голова начинает кружится немного.

— Ты что тут забыла?

Напротив, развернув стул спинкой ко мне и усевшись на него, как следователь на допросе в кино, на меня остро смотрит девочка-подросток. На вид ей лет четырнадцать, но если смыть яркие чёрные стрелки с век, то может оказаться и меньше.

— Я Женя, — отвечаю ей, всё ещё пытаясь прийти в себя, но мозг сопротивляется, недовольный таким неласковым пробуждением.

— Что ты забыла в кровати моего отца?

Оу. Оказывается, у Германа Васильевича есть дочь не намного младше меня.

— Сплю.

— Ты дура?

Становится обидно. Что это ещё за допрос такой?

— А ты грубиянка, я смотрю.

Встаю и иду к шкафу с зеркалом. Приглаживаю волосы, заплетаю их в косу. Расчёску нужно искать, но сперва объясниться с этой девушкой. А то не мудрено и без волос остаться, учитывая, каким взглядом она на меня смотрит. Того гляди и вцепится.

— Так я слушаю, — встаёт со стула и складывает руки на груди. — Ты шлюха? Он тебя снял? Спишь с ним?

— Слушай, — разворачиваюсь и тоже складываю руки на груди. Что-то эта выскочка меня уже буквально за пару минут достала, — ты чего сразу оскорблениями