Читать книгу "Дело о гастрономе - Павел Барчук"

не тянул за руку и вообще, удалился в сторону ванной, я быстренько двинулся обратно в кухню. Подскочил к Матвею Егорычу совсем близко, а потом, уставившись практически «глаза в глаза», тихо поинтересовался.

— И когда это я просил у Вас помощи? Два года назад? Не припоминаю что-то.

— Ты дурак? — Дед Мотя вздохнул тяжело, будто ответ на этот вопрос был очевиден. — На кой хрен два года назад? Чем я тогда тебе помочь смог бы? Недавно совсем. Дык вот месяц назад это и произошло. Явился без предупреждения, тайком. Прятался от посторонних глаз, вдоль забора на карачках полз. Я ещё сверху глянул, думаю, ну точно пацан совсем того…С приветом. И ночевал в той сторожке, на кладбище. Поезд у тебя обратный только на следующий день был. А пешком до Москвы очень не близко топать. Родне категорично отказался объявляться. Вот и пришлось с тобой там куковать. Страшно тебе, видите ли, было на кладбище. А чего страшного? Столько раз уже бывали.

— Да ладно! Врете все! — Честно говоря, я от этой информации просто охренел.

Это что ж получается? К Матвею Егорычу настоящий Милославский приезжал? Я ведь в это время благополучно дома ошивался. В своём времени, в своем теле. Слушал нравоучения отца и психолога. Как дебил.

— Вот ты дурак всё-таки, Жорик. Чего мне тебе врать? Зачем? Или ты решил, будто нам с Андрюхой делать нечего, как к началу лета в Москву эту ехать? Сдалась она! И без неё прекрасно жили. Переросток наш в колхозе сейчас ой, как нужен. А мы тут, с тобой. Ты на самом деле думал, что два деревенских дурака приехали тебя в школу проводить. Вдруг ты дороги сам не найдёшь?

— В какую школу?! Не пойму вообще ни хрена. — Я бестолково таращился на деда, понимая одно. Насчёт колхоза он точно прав. Ладно Матвей Егорыч. Ему все равно делать нечего. Но Андрюху-то как отпустили? Братец и сам бы не бросил родную деревню, когда работы выше головы.

— Тюююю… Как говорит Ольга, а ты ее знает, там ума — целая палата, это — образное сравнение. Родители детей в школу провожают. По осени. Вот и мы с братцем твоим, да? Приехали несмышленыша отвести за ручку? Так, что ли, думаешь? — Дед Мотя вдруг резко поднял руку и весьма ощутимо шлёпнул мне ладонью по лбу. — Эх…Жорик… Как был ты бестолочь, так и остался…

— Подождите… — Я подвинулся к деду ещё ближе. Оглянулся на дверь. Никого вроде не было. Стас, наверное, рванул в душ. — И о чем же просил? Можно подробнее? Желательно, в деталях.

— Можно. — Матвей Егорыч с деловым видом кивнул. Я раскрылился и приготовился слушать. — Как расскажешь, что у вас с твоим другом-артиллеристом за поручение имеется, так я тебе все подробно поведаю. А сейчас… Не обессудь. Делаю все, соответственно нашей договоренности.

Матвей Егорыч развёл руками. При этом на лице изобразил «куриную жопку». Мол, так жаль, так жаль… Очень хотел бы поделиться, но обстоятельства не дают.

У меня от злости аж глаз задергался. Это не дед. Это какой-то, блин, вредитель.

— Ну, знаете…

Я резко стартанул из кухни. Пока еще чего-нибудь ему не ляпнул.

Семен лежал в спальне, довольный, как слон. Он был счастлив, что его больше никто не лечит. Мне кажется, Сенька после этого дня решил для себя точно, если еще раз заболеет, никому не признается. А то угробят к чертовой матери своей заботой. Стас действительно ушел в ванную. Там шумела вода. Тоня где-то бродила в дебрях квартиры. Андрюхи тоже нигде не заметил.

Я принялся вытаскивать вещи, соображая, какой вариант лучше выбрать из шмоток. Все-таки, что греха таить, хотелось на свиданье с Наташкой явиться королем. Пусть девчонка посмотрит, от чего отказывается.

Пока ковырялся в одежде, пытался осмыслить сказанное Матвеем Егорычем. Если это правда, значит Милославский или вообще кукухой поехал. Или наоборот. Сообразил что-то очень стоумовое. Почему именно к деду Моте? Почему именно ему доверил…Доверил, что?

— Эй, Семён… — Я позвал Младшенького, который уже откуда-то раздобыл книжку, или Тоня ему принесла, и теперь лежал на спине читая «Бронзовую птицу».

Сенька оторвался от приключенческого романа и уставился на меня.

— А скажи-ка мне брат, как я вел себя эти два года. Ну, до момента просветления имею в виду. Когда снова стал веселым, классным парнем.

— Веселым и классным?! — Семен заржал, совершенно наглым образом. — Да ты как был придурком, так им и остался. Просто после несчастного случая стал очень скучным придурком. А сейчас с тобой весело. Но ума у тебя не прибавилось.

— А в лоб? — Я на автомате показал Сеньке средний палец, потом сообразил, что толку. Он все равно этого жеста еще не понимает. — Ладно, блеснул остроумием, молодец. Это у нас семейное. Супер. А теперь давай ты напряжёшь свой маленький мозг и расскажешь, что было необычного, может, в моем поведении? Ни на какие странности внимания не обращал?

— Странности… — Сенька закрыл книгу и отложил ее в сторону. — Да не знаю я. Ну, это вообще все выглядело странно. Ты до того лета совсем был невыносимый. Со мной не общался. Даже в детстве не играл. В моем детстве, конечно. Будто мы не братья вовсе. Не замечал меня. Мамка ругалась много на тебя из-за такого отношения. Потом вдруг эта ссылка в Зеленухи. Я ведь там тоже не был ни разу. Понятия не имел про родню. Но когда мы приехали… Представить не мог, что в деревне так весело. Честно тебе говорю. И главное, все веселье вертелось вокруг тебя. Ну, еще Матвей Егорыч, конечно, с Андрюхой. И все-таки, ты в Зеленухах стал совсем другим. Я почувствовал, что у меня есть брат. А потом несчастный случай…

Семен вдруг замолчал и отвел взгляд. А до меня только в этот момент дошло, пацан ведь ни черта не знает. Вообще ничего. Ни про мать, ни про отца. Не знает, какими они сволочами были на самом деле. Для него их смерть стала настоящей трагедией. Тем более, все-таки Сеньку родители на самом деле любили. И Светланочка Сергеевна, и Аристарх Николаевич. Вот я, блин, опять дебил, получается. О такой элементарной вещи не подумал. И он переживал все сам, получается. Ну, может, Тоня, конечно, поддерживала. А пацану, если что, двенадцать лет было.

— Семен…ну, ты чего? Пацан… — Я подошел к кровати, сел на край постели — Слушай…в жизни так случается. Почему? Не знаю. Но бывает, когда люди уходят совсем неожиданно. Главное, что ты не остался один. У тебя есть я, Тоня…

— Жорик… — Сенька снова посмотрел на меня. — Вот говорю же, придурок