Читать книгу "Чужими голосами. Память о крестьянских восстаниях эпохи Гражданской войны - Наталья Борисовна Граматчикова"

снесены купола, заложены окна. Достаточно хорошо просматривается территория рядом с храмом и участок земли, на котором в январе 1921 года были похоронены жертвы Антоновского восстания. Но какие-либо особые знаки, указывающие на то, что в этом месте находится мемориальное захоронение местных героев Гражданской войны, отсутствуют. Нет ни сведений, ни свидетельств о том, что в эти годы сохранялась и поддерживалась особая коммеморация жертв налета антоновцев на Уварово в 1921 году и Гражданской войны в целом. Вся территория кладбища постепенно приходила в запустение, становясь, по воспоминаниям местного жителя и краеведа А. В. Евдокимова, привлекательным местом для игр школьников:

Это было старинное кладбище, здесь хоронили «сословных» людей. Учась в восьмом классе Уваровской средней школы № 3, иногда убегали с уроков, играли здесь в зарослях кустарников, встречали здесь могильные памятники, надгробья, плиты[132].

Как жила память в довоенные и первые послевоенные годы, сегодня уже сложно реконструировать. Тех, кто мог бы рассказать об этом, уже нет в живых. Но, по имеющимся у нас сведениям, полученным от уваровских респондентов (детей и внуков участников событий), мы узнаем, что вслух заговорили об антоновщине в начале 1950‐х годов.

ОБЕЛИСК НА ПЛОЩАДИ

Моими респондентами были местные жители — внуки очевидцев событий. В их рассказах о том, каким образом происходила передача памяти о Тамбовском крестьянском восстании в доперестроечные годы, присутствуют общие наблюдения. Например, оба рассказчика, фрагменты интервью с которыми приведены ниже, связывают отсутствие в 1940–1950‐х годах коммеморативных практик и даже обсуждений на обыденном уровне событий тех лет с жесткой сталинской цензурой и репрессивной политикой, а последующую возможность делиться этими воспоминаниями — с изменением идеологического дискурса в «оттепельный» период.

Ответ: Вы знаете, в 53‐м году умер Сталин. Наступило, там два года смутное время, а потом так называемая хрущевская оттепель. И люди стали посмелее. Грубо говоря, стали язык развязывать. А до этого, иногда вот так — говорят: «Закрой [рот], помалкивай». И нам, даже нам, детям, говорили: «Вы там лишнее не говорите».

Вопрос: Но ваше село было за красноармейцев?

Ответ: Да.

Вопрос: А почему же взрослые боялись говорить все равно об этом?

Ответ: Об антоновщине вообще не говорили. Вот в эти годы об антоновщине — официально как будто и не было. Это не существовало[133].

Другая собеседница в своих рассуждениях о причинах забвения Тамбовского восстания в прошлом также говорила о внушенном советской идеологической пропагандой страхе вспоминать и обсуждать эти события:

Вопрос: А бабушка вам не рассказывала? Она же, получается, все-таки застала крестьянскую войну?

Ответ: Ну а как же, ну, я вам это и сказала, что… За косы тащили, ставили к стенке и… <…> когда только я была еще маленькая, об этом не говорили вообще, это было табу. Потому что сказать лишнее — это получить срок. Ну, как…

Вопрос: А за что?

Ответ: За слова. За недовольство, за неудовольствие. А если ты рассказал детям, дети же, они несмышленые, они с кем-то еще поделятся быстренько. Как говорят, сроки-то давали. Молчали абсолютно <…> И поэтому вот об этих вещах, что это там такое есть, вообще не говорили, как будто вот, как будто этого периода жизни и не было вообще. <…> Поэтому нет, вот эти вот воспоминания об этих делах… Всегда просто плакали горькими слезами об этой теме, это однозначно. А потом — Сталин был[134].

Рассказчица упоминала еще один фактор, способствующий активизации разговоров и обсуждению эпизодов замалчиваемого прошлого:

То есть, я вам еще раз говорю, уже начали говорить об этом. Вот я в 71‐м году поступила в институт — начинали… Уже потом вот начали говорить об этом. Ну, потом уже было поздно в плане того, что они уже уходить начали все эти, вот.

Постепенно умирали прямые участники конфликта и очевидцы событий, которые, как было рассказано моими собеседниками, продолжали опасаться возмездия еще долгие годы после окончания восстания. И этот фактор — уход из жизни непосредственных носителей воспоминаний о крестьянском восстании, смена поколений, вместе с более или менее либеральным в это время отношением государства к проблемам прошлого, обусловили активизацию памяти о восстании. О том, какие формы коммеморативные практики, связанные с памятью об антоновщине, принимали в Уварове в эти годы, пойдет речь далее.

В середине 1960‐х годов Уварово получило статус города. В это время в стране реализовывался масштабный государственный проект, направленный на развитие сельской культуры, бытовой жизни и градоустроительства[135]. Для Уварова это выразилось в двух преобразованиях. Христорождественский храм был переоборудован в Дом культуры, и, как следствие, подлежало ликвидации старое кладбище, до сих пор напоминавшее уваровцам о «бывших» людях. Так, пройдя необходимую с идеологической точки зрения модернизацию, уваровская площадь продолжила свою жизнь в новом культурном измерении. Выражение «пляска на костях» буквально отражало реальность этого места в те годы: в стенах дома культуры уваровцы проводили свой досуг, под сенью памятника вождю участвовали в торжественных митингах, могилы больше не напоминали о дореволюционном жизненном мире села — на их месте построили большую современную танцплощадку-амфитеатр и детский «городок». Место упокоения превратилось в пространство, где молодые жители села знакомились, общались, начинали романтические отношения, устраивали свою жизнь.

Но захоронения погибших в январе 1921 года коммунистов были сохранены. Приближалась целая череда круглых дат — 50-летие Октябрьской революции, юбилеи начала и окончания Гражданской войны[136]. В Уварове эти праздники планировалось отметить широко. Особым актом внимания и почтения к прошлому должно было стать торжественное открытие памятного обелиска/стелы. Так было инициировано создание «величественного памятника» над братским захоронением погибших в борьбе с антоновщиной, создание которого обсуждалось еще в январе 1921 года.

Большую работу по сохранению памяти о революционном прошлом Уварова в 1960–1970‐х годах провел краевед, редактор местной газеты А. И. Акиндинов. Он играл видную роль в просветительской и идеологической работе: был председателем районной организации общества «Знание», председателем Уваровского районного совета общества охраны памятников истории и культуры, писал исторические очерки в местные газеты, издал книгу об известных уваровцах[137].

Не будучи коренным уваровцем, А. И. Акиндинов заслужил среди местных авторитет главного знатока локальной истории. В понимании современных жителей Уварова, обелиск, установленный по инициативе А. И. Акиндинова над могилами жертв антоновщины в 1967 году, вполне достоверно представляет информацию о революционном прошлом их города: он установлен над братской могилой восемнадцати (по другой версии — двадцати) коммунистов, погибших в Уварове в дни противостояния «бандам» в конце января 1921 года, и