Читать книгу "Одесская сага. Троеточие… - Юлия Артюхович (Верба)"

Но Ильинский не был бы Ксюхиным сыном, если б спустил такое. Через месяц во время прохода по городу он начал менять ритмический рисунок всех исполняемых маршей – обладая абсолютным музыкальным слухом и врожденным чувством ритма, он то ускорял, то замедлял в неожиданных местах все мелодии. Дело в том, что барабанщику это сделать легче, чем кому бы то ни было в оркестре, а уж большому барабану, который задает ритм всем остальным, это проще простого. И музыканты, ведомые Сашкой, были вынуждены отбросить в сторону все насмешки и внимательно следить за темпом исполнения. Искрижицкий несколько раз удивленно оборачивался на Сашку, а потом, все поняв по красной напряженной физиономии последнего, стал чеканить шаг, легко подстраиваясь под новый ритм. А когда Сашкин сосед, малый барабан, попытался держать прежний ритм, Сашка несколько раз так яростно ударил «колотушкой» по единственной тарелке у себя на барабане, что тот от неожиданности сбился с ритма, несколько раз ударил невпопад, что у музыкантов считается позором.

Результат подобного демарша не заставил себя ждать – наутро барабанщиков поменяли местами, и Сашка отныне стал обладателем инструмента, более подходящего ему по размеру. Дальше – больше. Вспомнив свои школьные кабацкие заработки и уроки феноменального одесского ударника Феликса, он стал на репетициях выделывать такое барабанными палочками, что видавший многое начальник оркестра начал ему подыгрывать на саксофоне, который недавно официально ввели в состав военных оркестров.

А дальше случилось то, что должно было случиться: жены офицеров и сверхсрочников, не имея особых развлечений в подмосковном военном городке, несколько раз в неделю собирались в полковом клубе – пели под баян; солировала в хоре, по умолчанию, дочка майора Искрижицкого, Тамара, и когда баянист демобилизовался, занятия практически сошли на нет – петь а-капелла офицерским женам не нравилось, но в клубе, в глухом углу, за сценой, под кучей кумачовых транспарантов долгие годы стоял роскошный концертный рояль «Стенвей», трофейный, с клавишами из слоновой кости, и папа-Искрижицкий совершил отцовский подвиг – привез из Москвы настройщика. Глубоко пожилой дядька характерной наружности долго ругал на идиш всех и вся, но за несколько дней сумел вернуть рояль к жизни, а когда Сашка, соскучившийся по хорошему инструменту, сыграл пьесу Шостаковича из цикла «Танцы кукол» для фортепиано без оркестра, дедушка отложил свой отъезд еще на день и, поколдовав над молоточками, довел звучание видавшего виды «Стенвея» до совершенства.

Потом был Новый год и отчетный концерт, и танцы под оркестр, и вишенка на торте в виде мини-концерта, в котором солировал дуэт «Стенвей» и саксофон. Занятия с хором превратились из обычного времяпровождения в интересные музыкальные вечера, обогащенные гитарой, роялем и саксофоном. Знание языков, внешность и обходительность Сашки не остались незамеченными. Восторженные женщины разнесли весть о чудесном музыканте по всему городу. Несколько музыкальных вечеров в подшефных школах на предприятиях добавили известности, и Искрижицкий стал получать предложения и просьбы выступить от самых разных людей, с разных сторон. В то время без благословения политотдела подобное было просто исключено, но какой политотдел решиться отказать в просьбе «поиграть на банкете» по случаю присвоения очередного воинского звания «генерал» командиру соседней воинской части, или вдруг дочка соседа-полковника замуж собралась… Вот так вот все само собой и устроилось.

Но репертуар военного оркестра не очень подходит для свадеб, потому пришлось в срочном порядке его дорабатывать.

Ксения привезла любимому мальчику гитару, ноты и кучу контрабандных пластинок. Искрижицкий на слух за две ночи расписал партитуры и приступил к усиленным репетициям. И его дочка Тамара, обладательница скромного голосочка, стала довольно удачно солировать вместе с оркестром. Денег поначалу ни с кого не брали, но просили начальников разного ранга помочь с выделением нужных средств или с приобретением дефицитной аппаратуры и инструментов. В скором времени обросли усилителями, приличными микрофонами и получили в клуб довольно редкий по тем временам «Roland» – электронное пианино, как было написано в накладной. Это позволило решить основную проблему Сашкиного участия в выездных концертах – отсутствие пианино или рояля в месте проведения мероприятия.

Ксения не просто так приехала к любимому сыну – ей надо было убедиться, что Сашка получил все, за что она уплатила не торгуясь, и решить, что и как делать дальше, потому на третий день, перед отъездом, Сашка получил увольнительную до утра, и в гостинице у Ксени состоялся очень важный для обоих разговор.

– Саня, ты уже не мальчик-старшеклассник в одесском ресторане, играющий по вечерам, где ты был сам себе хозяин, и десятины хватало на всех. Тут у тебя много хозяев. Разного ранга.

– Званий, мам…

– Не перебивай, не важно, как это называть… Скоро деньги будут, и хорошие, даже очень хорошие, по местным меркам. Так вот – придется делиться, вернее так – к деньгам отныне ты не прикасаешься, в договорняках и прочем не участвуешь, для этого есть твой майор… От него ты, скорее всего, будешь получать даже не половину, а гораздо меньше, более того, этой долей ты тоже должен будешь делиться с твоими местными мелкими командирами. Зависть всегда была, есть и будет, от твоих маленьких командиров в казарме зависит очень многое – твоя повседневная жизнь. Поэтому надо давать, много и незаслуженно, это раздражает. Тебе придется периодически угощать твоих сослуживцев по оркестру, кто не будет играть с вами на выезде, потому что вы в одной казарме, в одном оркестре, и доносы в политотдел никто не отменял. Но у тебя впереди МГИМО. Это – цель, за это надо платить. Дай мне слово, что максимально дистанцируешься от денег, так, чтоб знали твои покровители здесь и там… – Ксеня подняла глаза вверх.

– Мама, какие деньги? Мы ничего и ни с кого не получаем. Я и рад бы, да ведь не платят, и не я командую парадом.

– А тебе и не к чему командовать парадом – не высовывайся, просто играй, просто делай, что говорят, и дожидайся увольнения в запас…

– Мам, не в запас, это называется дембель, сокращенно от слова «демобилизация»…

– Не перебивай меня, это совершенно лишняя информация. Просто запомни: я, конечно, одесская мама и безумно люблю тебя, но ездить каждую неделю сюда и улаживать твои проблемы я не буду. Отмазать тебя от тюрьмы, сохранив за тобой место в МГИМО, оплатить место в музвзводе в подмосковной части, а не в Тмутаракани, стоило чуть дороже, чем красный диплом любого одесского вуза без обучения в нем. Его еще и домой принесли бы, чтоб ты не тратил деньги на трамвай…

– Мам, да я все понимаю и ценю, я все понял и сделаю так, как скажешь.

– А вот этого не надо, действовать надо по обстоятельствам. Невозможно сейчас и здесь предусмотреть все события на долгое время. Я даю тебе структуру поведения, расклады, как дома говорят, а все остальное теперь зависит только от тебя.

Она помолчала, видимо, решаясь, сказать или промолчать, но все же прибавила:

– И еще, прости, но это очень важно – никогда, ни при каких обстоятельствах не спи с дочками местных командиров и начальников, а тем более с их женами. Надеюсь, мне не надо разжевывать, почему именно так?