Читать книгу "«Маленький СССР» и его обитатели. Очерки социальной истории советского оккупационного сообщества в Германии 1945–1949 - Марина Евгеньевна Козлова"

Когда 16 августа 1945 года маршал Жуков выступал перед верхушкой СВАГ, итоги «большой операции по очистке зоны от враждебных элементов» еще не были подведены. Жуков не знал, что проческа не вполне оправдала ожидания, ее исполнители восприняли новую акцию в контексте привычной очистки фронтовых тылов. Понятно, что через три месяца после окончания войны без этого было не обойтись. Так, например, в ходе прочесок по городу и району Висмар были задержаны тысячи человек, в основном немцы. Среди них – члены НСДАП, СС, СА, гестапо, гитлерюгенда, офицеры и солдаты немецкой армии, немцы за ношение военной формы и хождение без документов. Нарушителей дисциплины из военнослужащих было выловлено немного. Еще меньше удалось задержать тех, кто совершил какие-либо преступления. Так, по отдельным сохранившимся в фондах СВАГ документам УСВА Мекленбург и Западной Померании соотношение различных категорий лиц, задержанных в этой провинции при проческе, выглядело примерно так: военнослужащие Красной армии (от 1,4 до 14,3% от общего числа задержанных), репатрианты (от 0,9 до 35,6%), немцы (от 63,0 до 92,9%)132. Подобное доминирование «немецких целей» противоречило букве и духу приказа Жукова.

Примером адекватного (без «немецкого перегиба») оккупационного поведения при августовской проческе можно назвать действия коменданта района Луккенвальде (Бранденбург) подполковника М. Я. Безрученко. Задержанных немцев он быстро фильтровал и, при отсутствии криминала, немедленно отпускал по домам. Военнослужащих без увольнительных – проверял и подвергал аресту на трое суток. Задержанных преступников старался передать органам прокуратуры, хотя это ему не всегда удавалось133. Безрученко, как и другие коменданты, жаловался на поведение командиров воинских частей и подразделений. Некоторые не просто не желали наказывать «своих» за действия против гражданского немецкого населения, но «всячески укрывали виновников, не останавливаясь при этом даже перед прямым обманом комендантских работников»134.

Доступные нам документы дают достаточно оснований считать, что направленность «большой операции» не была до конца понята проводившими ее. Генерал-полковник М. Е. Катуков, начальник СВА федеральной земли Саксония, упрекал комендантов, что они недостаточно уяснили сущность приказа № 063. Назначая дату новой прочески, Катуков специально подчеркнул, что ее цель – вылавливание и задержание «отставших» военнослужащих, бежавших из лагерей репатриантов, граждан СССР, незаконно прибывших в Германию за трофеями135. Приказ Главнокомандующего ГСОВГ Г. К. Жукова № 063 был выполнен его подчиненными лишь частично. Потому и прогресс в отношениях с немцами вряд ли мог удовлетворить маршала.

В свое время, пережив «потрясающее ошеломление»136 после поражения, немцы признавались советским офицерам, что «не думали остаться живыми от Красной Армии, т. к. их все время пугали зверствами русских Гитлер и Геббельс»137. Некоторые готовились к смерти, «переживали панику и животный страх в связи с приближением полного разгрома Германии»138. Подобным страхам поначалу было легко противопоставить простые факты повседневного бытия. «Немцы увидели, что мы их не расстреливаем и выдаем хлеб», – так определил эти факты маршал Жуков139. Однако для начала диалога с немцами, выходящего за рамки принуждения и угроз, такие «факты» были необходимы, но недостаточны. Прошло три месяца после окончания войны, ситуация изменилась. Немцы просили навести порядок, они не хотели больше «с ужасом и трепетом смотреть на каждого появляющегося красноармейца», требовали их защитить; предупреждали и грозили: «Если Красная Армия в ближайшее время не изменит своей тактики оккупации, то пусть не удивляется командование тому, что в некоторых районах провинции возникнут группы населения и начнут действовать против Красной Армии»140. Немцы начали оценивать и сравнивать различные оккупационные режимы: «Мы были бы рады, если бы русские со своими органами самоуправления отправились к чертям, а на их место пришли бы англичане и американцы и управляли нами. Мы были бы довольны и имели бы спокойствие»141.

Это уже была большая политика!

Маршал Жуков решил усилить «особыми мерами» свою программу борьбы с грубыми нарушениями оккупационного порядка. Был подготовлен и 9 сентября 1945 года издан приказ № 00138. Увольнения в город запрещались совсем. Строевые офицеры должны были жить в казармах вместе со своими подчиненными. «Антиморалистов» (выражение документа. – Авт.), «проявляющих бесчинство», следовало взять на учет и установить за ними особый надзор142. А на партийных, комсомольских и общих собраниях – решительно «заклеймить позором всех тех, кто своими гнусными делами до сих пор наносит нам большой вред»143.

Планировалась еще одна серьезная акция по наведению порядка на территории СЗО – как по командной, так и по политической линии. Вполне возможно, что «особые меры», полная и быстрая изоляция оккупационных войск от местного населения помогли бы переломить ситуацию. С другой стороны, подобные огульные меры были чреваты массовым недовольством сотен тысяч воинов-победителей. Приказ Жукова был отменен по указанию Сталина, который получил копию документа от Смерша. Сталин счел приказ неправильным, «т. к. из-за мародерских действий отдельных военнослужащих огульно и несправедливо наказывается весь командный состав до командиров рот включительно», и вредным, так как он «не укрепляет дисциплину, а наоборот, ломает ее, дискредитируя командный состав в глазах рядовых». Опасался генералиссимус и возможной реакции союзников: «Я уже не говорю о том, что если этот приказ попадет в руки руководителей иностранных армий, они не преминут объявить Красную Армию армией мародеров»144. Об отмене приказа объявили всему офицерскому составу – до командира роты включительно, а значит, известие об отказе от «особых мер» широко разошлось по войскам. Предложенные Сталиным дополнительные методы борьбы с бесчинствами, которые он предпочел называть «мародерскими проявлениями», – агитация, суды чести и т. п., были весьма неубедительной альтернативой жуковским «особым мерам».