Читать книгу "Милый мой Игнатиус - Олег Велесов"

Но Верлиока не понял. Для него что ЛГБТ, что АБВГД — один бес дремучий лес.

— Это что ж за оринтация? Никак опять к колдовству потянулись?

— Именно, — мотнул головой жабоид. — К колдовству. Зачаровывают кого ни попадя, и творят всякие непотребства. Вроде даже кровь пьют.

— Вон оно как, — присвистнул Верлиока. — Ко мне тут одна захаживат, ничего из себя, полненька, а я и стелюсь перед нею. А оно вон как. Зачаровывают…

Он опёрся подбородком о ладонь, застыл, и было в его позе что-то роденовское: опущенная долу голова, сплюснутые губы, размытый взгляд. Жабоид помахал возле его рожи пальцами — никакой реакции.

— Всё, завис. У нас теперь часа два есть. Идём.

— Что ты с ним сделал?

— Информацию дал к размышлению. Он теперь из этой позы долго не выберется, слабость у него к мыслительному процессу.

На улице к нам вновь подскочила собачья свора, залаяла, оскалилась. Жабоид поддел одну псину носком ботинка, отшвырнул, остальные отбежали сами.

— Видишь болонку? — спросил он.

— Где?

— С краешку, ближе к оврагу.

Там и в самом деле суетилась вислоухая блондинка с кудряшками. Оригинальная псина, я приметил её, едва мы зашли в ворота. Своим хриплым лаем она как бы показывала всей стае, я с вами, но в то же время держалась особнячком.

— Вижу. И что?

— Иди прямо на неё и подманивай.

— Как подманивать?

— Как собак подманивают? Кутя, кутя… Да по любому подманивай, лишь бы она на тебя смотрела. Если подпустит — хватай.

— А ты?

— А я сзади зайду.

Что меня более всего бесило в Дмитрии Анатольевиче, так это его скрытность. Никогда ничего толком не объяснит, но иди делай. И я пошёл. А куда денешься? Он старший.

— Кутя, кутя, кутя, — запричитал я дурацким образом и протянул руку, как будто в ней был запрятан кусок колбасы. — Собачечка, собачечка. Милая моя… На-ка вот, на-ка вот.

Однако подманивание не помогло. То ли в голосе моём отсутствовали нотки достоверности, то ли блондинка не любила колбасу, но вместо того, чтобы умильно смотреть на меня и вилять хвостом, она заскулила и начала пятиться. Я прибавил шаг, она начала пятиться быстрее. Между нами всё время оставалось не менее пяти шагов. Видимо, на этом расстоянии собака чувствовала себя в безопасности.

Но план жабоида сработал. Каким-то чудом он пробрался по сугробам к спуску в овраг и прыгнул на болонку сзади. Она завизжала и дёрнулась, но Дмитрий Анатольевич успел схватить её за шкирку и в победном рывке вскинул руки над головой.

— Бежим!

Болонка завизжала громче, а мы бегом бросились за ворота.

Честно говоря, я уже задолбался бегать — это от души. В армии старшина каждое утро выгонял нас из казармы, и по буеракам, через кусты, наперекор ветру, независимо от времени года и прогноза синоптиков — непременных три километра. Думал, вернусь на гражданку, забуду эту канитель. И вот вам снова: вместо буераков — зимний лес, вместо старшины — жабоид.

Бежали мы быстро, как от гномов. Жабоид прижимал болонку к груди, болонка подскуливала, я чертыхался. Через пару километров я запросил пощады.

— Дмитрий Анатольевич… будь ты проклят… Давай передохнём.

Жабоид смилостивился. Он остановился, присел на корточки, а я рухнул на снег и задышал часто-часто. Как же хорошо просто лежать, просто дышать, просто не бегать…

— Лучше бы Горбунка искали.

— А это по-твоему кто? — он погладил болонку.

— Собака?

— А ты думал, он тебе в натуральном обличье явится? Кукиш! Перед кем он настоящим встанет, тому и служить будет, и пока он в себя настоящего не обратился, Никодим Аристархович нас в покое не оставит. Поэтому времени у нас мало. Вставай. Если успеем дойти до посёлка, будем считать повезло. Там он нас не тронет.

— Уверен? Или как с гномами?

— Уверен. Он из леса выйти не может. Оковы на нём…

Позади затрещали сучья, послышался скрежет. Кто-то большой и тяжёлый рвался напрямую по лесу.

— Жабоид! — послышался жуткий медвежий рык.

Похоже, времени у нас оставалось ещё меньше. Между деревьями мелькнула громадная рыжая тень, затрепыхались от страха еловые стволы. Мгновенье — тень выскочила на дорогу и обрела очертанья. Я содрогнулся. Нет, это не могло быть Никодимом Аристарховичем. Никодим Аристархович добрый, приветливый мужчина и по-своему красивый, а это был ужас, нечто среднее между медведем и человеком. Он поднялся на задние лапы и взревел:

— Аррр-ды-ааа-й!

И эхо разлетелось по лесной крепи:

— Отдай!

— Обрез! Обрез доставай! — возопил Дмитрий Анатольевич.

Он попятился, болонка заплакала, под её плач Верлиока заревел ещё яростнее, и скакнул к нам, как заправская лошадь. Я понял — это… Всё! Господи, лучше бы полицейские арестовали меня за ношение огнестрельного оружия, и сидел бы я сейчас в кутузке, хлебал баланду, грустный и здоровый.

Я выхватил обрез, внутренне понимая, что дробь лишь раззадорит оборотня. Не надо быть охотником, чтобы понимать, что такую шкуру прошибёт разве что бронебойная пуля. Да и то вряд ли…

— Игнаша, стреля-я-я-яй! — завизжал жабоид.

Я выстрелил дуплетом. Верлиока споткнулся, проехал мордой по снегу. Я преломил стволы, вставил новые патроны. Верлиока поднялся, растопырил лапы. Жабоид прижал Горбунка к груди и замотал головой:

— Не надо… не надо… не надо…

Я снова выстрелил. Картечь выбила кровь из медвежьей грудины. Я увидел, как дробины входят в плоть, как рвут её и разлетаются по сторонам алыми брызгами. Верлиока замер. Он больше не шёл. Он опустился на зад, удивлённый и уже совсем не злой. И для него, и для меня стало потрясением, что мелкие свинцовые шарики встали между нами неодолимой преградой, словно это и в самом деле бронебойные пули. Что же получается, ещё одно чудо? На этом обрезе не только заклятие скрытности, но и нечто более сильное, более… Волшебное?

Верлиока завалился набок, вздохнул устало и закрыл глаза. Уж не знаю, что с ним случилось: умер или снова задумался, подходить и проверять я не стал — побоялся. Вместо этого я нарочито медленно перезарядил обрез, посмотрел на жабоида и скрипнул фальцетом:

— А ты говорил, два витязя…

Прав оказался девелопер насчёт убойной силы. Вот она магии! Держитесь теперь, гномы.

Изменение базовых параметров.

Стрелковый бой: 0 + 1 = 1.

Меткость: 0 + 3 = 3.

Выносливость: 2 + 1 = 3.

Ловкость: 0 + 1 = 1.