Читать книгу "Сын своего отца - Марина Кистяева"

Если раньше Иваном двигали низменные инстинкты, сейчас пришла осознанность. Ещё не полная. Но чем больше времени он проводил в обществе Веснушки, тем сильнее в нем пробуждалась некая незнакомая ему потребность. В чем именно она заключалась – он и будет сейчас разбираться.

– Хм… Я вас предупредила. Дальше… как знаете.

Всё-таки она очаровательна.

Иван пять минут назад взял её насильно, а эта девочка его о чем-то ещё и предупреждает.

И где такие водятся?

Слава некоторое время смотрела на стакан, словно в нем не виски было налито, а яд. Потом снова сокрушенно выдохнула и решительно поднесла стакан ко рту. Иван не пил – наблюдал за ней. Не мог оторваться от девочки и всё тут.

Неужели невестка оказалась права? И он, как в своё время Дмитрич, сходу встрял?

Слава выпила, сильно морщась, потом прижала тыльную сторону ладони к губам, приходя в себя. Иван тоже выпил, попутно отмечая, что алкоголь пока не брал. Его организму была присуща некая черта: если того требовали обстоятельства, он мог пить, не пьянея.

Пока сам не определился, каким хочет по итогу быть: пьяным или слегка хмельным.

– Я ненавижу армию, – Веснушка начала говорить без его прямых вопросов. – Ненавижу всё, что связано с ней. Мой отец был военным… И из-за этого я жила не с ним. Вы военные – нехорошие люди. Возможно, не все, но многие. И не говорите мне, что военные не воюют, а защищают! Я столько раз слышала это, что…

Она махнула рукой, в которой по-прежнему находился стакан.

– Значит, ты, Слава, пацифистка.

А он военный. Сросшийся с армией человек…

– Угу. Наверное. Я не знаю. Не думала об этом. Потому что пацифизм – очень громко сказано. А я довольно скромный человек и… Ой, вот видите, я говорила, что неадекватно реагирую. Дальше будет хуже.

Разговорчивость девушки только ему на руку. Иван даже подался вперед, впитывая в себя информацию, которую она ему давала.

– Если ты не приемлешь ничего военного, как ты оказалась на закрытой базе и почему сказала, что лучше бы пошла в тюрьму? Какое преступление ты совершила?

Слава покачала головой, отворачиваясь.

А вот это зря.

Ивану не понравилась её реакция.

– Скажешь – и мы решим вопрос. Я накосячил с тобой и хочу исправить ситуацию. Хочу помочь. Веснушка, сама знаешь, где мы живем. Моя протекция дорогого стоит.

Она обмолвилась, что узнала его. Значит и про его возможности наслышана. Конечно, не про все. Про всё то, что может семейство Ковалей, знали единицы. Остальным – ни к чему. Крепче спят.

Но даже то, что всплывало наружу, впечатляло.

Поэтому девочка должна понимать, что его предложение о помощи – не для красного словца. Иван после разговора, каким бы он по итогу ни оказался, сделает звонок, и уже через пару часов у этой зазнобы будет подчищена биография. Весь негатив исчезнет, причем изо всех баз. Иван и себе ничего не оставит. Кого-кого, а эту малютку он шантажировать не собирался. Без надобности.

У него на неё другие планы.

– Ваша протекция… Ну да, – девушка вспомнила, что у неё в руках стакан, потянулась, поставила его на столик. При движениях лямка майки немного съехала с плеча, и глаза Ивана сразу же метнулись к небольшой, едва заметной ложбинке между грудями. Хороша…

– Скажите, вам знакома фамилия Ставрис?

По спине Ивана пробежался легкий холодок. Колкий, едва ощутимый. Такое часто бывало, когда он подходил к некой черте, требующей от него неоднозначного решения. Или когда он долго работал над тяжелым проектом и, наконец, достигал результата, полностью удовлетворяющего Коваля.

И да, ему была хорошо знакома озвученная фамилия.

– Вот, – между тем продолжила девушка, не замечая его тягучего молчания. – Моё полное имя Ярослава Ставрис.

Глава 7

Млять.

Другие слова закончились разом.

Иван взял бутылку и выпил прямо из горла. Теперь они пьют таким образом.

– Ты внучка Георга Ставриса.

Он не спрашивал.

Он утверждал.

– Угу.

– И какого ты… – Иван снова притормозил себя, хотя желание проораться росло в геометрической прогрессии.

Вскочив на ноги, развернулся на пятках и прошел к окну.

Вечерело…

Ещё не темнело, но природа уже лениво разбрасывала предзакатные краски. Ваня любил эти места. Красивые… Завораживающие своей первобытной тишиной и величием. Отчасти поэтому он запретил трогать леса. Восстановили охотничьи угодья, несколько озер. В пруды запустили рыбу. Он даже сам периодически рыбачил, чтобы полностью отвлечься от рабочей суеты. Вырубал телефоны, оставлял только спутниковый маяк, и то тот, который был настроен на спутники, принадлежащие его семье.

Большинство знакомых привыкли видеть Ивана Коваля другим. В хорошем настроении он часто балагурил, особенно в прошлом. Сейчас – пореже. Потому что даже в клубах начал отрываться иначе. Всё реже посещал общественные зоны, всё чаще выбирал ВИП-кабины. И тишину.

Если же у него было настроение, чтобы никто не доставал – тут и вовсе другой разговор. Он летел или к океану, или в горы. В последнее время увлекся скалолазанием. Жаль, времени маловато, и с каждым годом почему-то на себя оставалось всё меньше и меньше.

Постоянная жажда получить большее не покидала Ивана.

– Значит, Ставрис, – негромко проговорил он, по-прежнему смотря в окно.

Патруль приступил к вечернему обходу.

Коваль ни к кому не обращался. Картинка медленно, но верно складывалась у него в голове.

Они были мальцами, дед – Иван Гаврилович Коваль, в честь которого его, кстати, и назвали, – частенько брал их с собой. На эту базу в том числе. Дедушка у них был интересным товарищем. И прожил яркую, неординарную жизнь, такую же желал и своим внукам.

Имелись у него и скелеты в шкафу.

Нет. Не так.

Скелеты в шкафах.

А ещё старший Иван Коваль припас несколько ящиков Пандоры.

Так, на всякий случай.

Чтобы, как он говорил, не баловали некоторые.

Внуки мелкие были, года по три, когда он их начал с собой таскать. Мальчишки больше резвились и почти не прислушивались к тем разговорам, что велись при них. Да и зачем? У них свои заботы.

Потом, постепенно Дмитрич отсеялся. Дед больше внимания начал уделять старшему внуку. И когда встречался с нужными людьми, в комнате или на прогулке часто присутствовал Иван-младший.

Естественно, он не помнил всего. Но у мальчика были отличные учителя, и в первую очередь те озадачивались, чтобы у их воспитанников была отличная память. Её тренировали и развивали. Частенько отец сам занимался с сыновьями по программе, разработанной именно для них. Руслан Анатольевич ставил цель, чтобы его дети максимально развили природные данные. Чтобы им хватало одного взгляда, и они могли запоминать сложные комбинации, пароли, чертежи. Ваня и Дима сжимали недовольно губы, скрипели зубами, но учили.