Читать книгу "Любовное чтиво - Павел Басинский"

Вика смотрит на меня, выдвинув нижнюю челюсть.

– Ты и правда так думаешь? Ты уверен, что девушки мечтают об изнасиловании?

– Неправильно меня цитируешь. Не мечтаете, а грезите. А потом всю жизнь мстите мужчинам за первый половой опыт, который вы, в отличие от нас, воспринимаете как что-то эпохальное. Зигмунд Фрейд заметил, что, когда женщину бросает ее первый любовник или муж, она бессознательно мстит следующему, потому что не отомстила предыдущему.

Мы сидим в полутьме при свете торшера, зрачки Вики сильно расширены. Ее глаза из карих становятся черными. И смотрит она на меня как-то странно… Нижние зубы закусили верхнюю губу так, что я физически чувствую, как ей больно. Ее задели мои слова, но не об изнасиловании (это она записала в блокнотик), а о мести за первый половой опыт.

Мне вдруг становится не по себе. Господи! Что я знаю об этой девочке, о ее прошлом? Откуда она вообще здесь взялась? И почему я впустил ее?

Однажды Вика застала меня голым. По утрам я обычно просыпаюсь от ее пения на кухне. Но как-то я не спал всю ночь и отправился в душ рано, пока Вика еще спала. Когда я, что-то мурлыкая себе под нос, перешагнул через край душевой кабины, Вика неожиданно вошла в ванную комнату, потому что я не запер дверь. Увидев меня в чем мать родила, она встала как вкопанная. Мне показалось, она испытала настоящий шок и потому не отвернулась, не выбежала с криком «ой, извини, я не знала!», а стояла в шаге от меня и, разинув рот, смотрела на то, на что смотреть не следовало.

– Закрой рот, – сказал я, – и дверь тоже.

Она так и сделала, но не так, как нужно.

– Я имел в виду – закрой с другой стороны, – уточнил я.

Тем утром мы завтракали в полном молчании. У нее был загадочный вид. Временами она бросала на меня удивленный взгляд.

– Что тебя так удивило? – спросил я. – Я не похож на нормального голого мужчину?

Можно подумать, она никогда этого не видела! С ее-то темпераментом. Они лишаются девственности в пятнадцать лет. Она хотела лечь со мной в постель в первый день нашего знакомства, и если бы не моя порядочность…

Продолжаем читать про горца. Но почему-то мне кажется, что Вика меня совсем не слушает.

– Папик, – неожиданно ласково просит Вика, – расскажи, как ты разделался с тем ублюдком.

– Но я уже рассказывал…

– Ну па-апик! Расскажи!

Это случилось несколько дней назад. Я возвращался из издательства и возле дома увидел трех молодых кавказцев. Они стояли у подъезда и что-то горячо обсуждали. Про одного из них, Нугзара, я наслушался от соседей с первого дня, как переехал сюда. Сын богатого папаши, криминального бизнесмена, имени которого лучше не произносить вслух. Ездит на «ягуаре», возит девочек в наш дом, где у него квартира, из которой он сделал трахательный полигон. Время от времени учиняет пьяные дебоши на весь подъезд, но лучше с ним не связываться, в милиции у его папы все схвачено, так что даже и не думайте, Иннокентий Платонович!

Мне не понравилось, как Нугзар поставил во дворе свой «ягуар», – так, что закрыл места для парковки еще как минимум трем машинам.

– Нугзар, – сказал я, – ты бы подвинул тачку. Видишь, сколько снега навалило, парковаться негде.

Нугзар спорить не стал. Он был выше этого.

– Конечно, Иннокентий! С пацанами перетрем, и я уеду.

Вот и ладненько.

Но в квартире я увидел заплаканную Вику с красным пятном на щеке.

– Что случилось?

Оказывается, эта макака в дорогих джинсах с постоянно откляченной, как подобает горному орлу, жопой давно не дает Вике прохода. Видно, она ему понравилась, а к отказам девиц он не привык. К тому же он знает, на каких правах Вика живет у меня, и, разумеется, понимает по-своему. Сначала он просто спросил ее, сколько я ей плачу, заранее предлагая больше. Потом, сука, стал угрожать, что отвезет ее в лес, изнасилует и закопает. А сегодня вечером, когда она снова его послала, на этот раз при свидетелях, врезал ей оплеуху.

Все это я выслушал не раздеваясь и тут же пошел разбираться.

– Не ходи! – крикнула Вика. – Их там трое!

Как будто я этого не знал.

Парни все еще стояли у подъезда.

– Нугзар, – громко сказал я, – пацаны в курсе, что ты педрила? А может, не знают?

Нугзар ниже меня ростом, но он качок. Я понимал, что шансы мои против него практически равны нулю, а против троих уходят в минус бесконечность. Я понимал, что через минуту огребу по полной, но меня уже несло.

– Нугзар, зачем ты пристаешь к девочке? Все знают, что у тебя член стоит только на пидарасов. Пацаны, а вы, случайно, тоже не пидарасы?

Похоже, неминуемое возмездие откладывалось только благодаря моей наглости. У этой троицы просто заклинило в мозгах. И это был мой единственный шанс.

Когда-то меня травили в школе. Подобные травли среди подростков ничем не мотивированы, и не имеет смысла их морально осуждать. Это закон человеческой стаи. Однажды стая выбирает жертву и преследует ее, потому что подспудно это заложено в нашей животной природе, но не находит выхода. Такая травля прекращается так же немотивированно, как и начинается. Ее нужно просто вытерпеть, но при этом не дать себя опустить. Я этого закона, конечно, тогда не знал, но интуитивно действовал правильно: дрался, кусался и брыкался, в результате получая по первое число, конечно, но и оставляя за собой хоть маленький след из крови противника. Родителям не жаловался, учителям – тем более.

Но однажды мне это надоело. Я накопил из денег на школьные обеды три рубля, обменял эту мелочь на одну зеленую бумажку и пошел к главному дворовому хулигану с просьбой типа «Побей, но выучи». Он сидел на краешке детской песочницы и курил, что в его пятнадцать лет было вызовом всему мировому человечеству. Я молча протянул ему трехрублевку. Парень так же молча сунул ее в накладной карман рубашки и только тогда с интересом посмотрел на меня.

– Ребята достали, – сказал я. – Научи, как отвязаться.

– Выруби одного, – ответил он, – остальные отстанут.

– Но как?

Парень смерил меня медленным взглядом с головы до ног, прикидывая мои возможности.

– Короче, так, – сказал он, сплевывая мне под ноги. – Бей или беги! Но и то, и то, делай без предупреждения.

– Как это?

– Ну вот мы с тобой сейчас базарим?

– Да.

– Ну вот я встал (он встал) и продолжаю с тобой базарить?

– Да.

– Это неправильно.

– А как правильно?

– А вот так!

И поганец врезал мне кулаком в кадык. Когда я захрипел и схватился за горло, двинул ногой в пах. Когда я согнулся пополам, вмазал коленом в переносицу.